Улей
Шрифт:
– Ты сама меня попросила.
– Не мешок же с картошкой…
– Что ты так пялишься на него? Увидала что?
– Да… Выруби его, планы поменялись.
Что эти сумасшедшие делают вообще? Данила пытался запротестовать, но Рут с силой приложила его голову к полу, и он отключился.
Сознание возвращалось с трудом. Это походило на рывки в каком-то киселе. Но они вели к свету, который постепенно ширился и вскоре больновато обжег глаза. Ощущения были ужасные: голова ныла, а тело почему-то не слушалось. Во все стороны поползли блики, но так
– И сколько таких засранцев тут ходит, я не знаю…
– Да брось, эта ваша Мила – тоже не дура, раз запрыгнула на него.
– Поговори еще. Она мне как дочь.
– И поговорю. Кларисса, ты не умеешь работать с людьми. Сообщаешь людям все гадости, которые видишь. И еще те, которые просто приходят в твою крашеную голову.
– Я говорю правду. Кому нужен сироп в уши, пусть идет к шарлатанам. Они тебя всего вылижут…
– Ты демотивируешь и унижаешь людей! Какого черта ты сказала ему про его бесполезную жизнь? Почему льешь помои на всех, кого видишь?
– Хватит со мной пререкаться… Кажется, наше солнышко очнулось.
Данила издал мучительный стон. Он увидел, что по-прежнему дома у гадалки. Над ним, как телебашня, возвышалась эта Рут, а на табурете в позе нога на ногу восседала Кларисса и, как всегда, курила. Сам он, связанный, валялся у стены.
– Что вам нужно от меня?… – промычал он.
Кларисса встала и перебралась к нему. Ее загадочные разноцветные глаза снова оказались вблизи. Мгновение его изучали, затем раздался тонкий смешок.
– Он и сам-то не очень понимает, что у него есть…
– Простите меня за Милу, – застонал он. – Прошу вас, только отпустите. Обещаю, что и пальцем ее не трону. Мне плевать на вашу порчу. Я все вам прощаю. Только отпустите меня.
– На тебе больше нет порчи, – пыхнула сигареткой Кларисса.
– Как нет? – опешил Данила.
– Я сняла ее час назад, – буднично отозвалась она, возвращаясь на табурет.
Загадочная Рут пялилась на него тяжелым взглядом, в котором скрывалось неподдельное сочувствие.
– Правда? Спасибо. А можно я пойду?
– Ну, если ты такой ловкач, попробуй уползти, – съязвила Кларисса.
– Вы же сказали, что ничего с меня снимать не будете… Зачем вы тогда это сделали?
В голове что-то вязко крутилось, и хотелось блевануть.
– Потому что ты мне нужен.
Он предпочел бы услышать эти слова из уст какой-нибудь милой девочки. От этой стареющей мадам они звучали хреново.
– Рут, сунь ему под башку подушку, чтобы он мог меня видеть.
Принесли валик, который воткнулся куда-то под затылок. И впрямь стало легче. Он наконец-то перестал задирать и без того ноющую шею.
Интересно: почему эта Рут ее слушается?
– Сейчас говорю я. Перебьешь – она тебе врежет снова, – начала Кларисса, сосредоточенно крутя меж пальцами свой смолящий бычок. – Даниель, при обычных обстоятельствах я бы открутила твои яйца и в рот тебе их засунула. Педофил чертов…
– Ей восемнадцать, – вклинилась Рут.
– Так, перебьешь меня – пойдешь отсюда вон! – рявкнула ей Кларисса, а затем снова уставилась на Данилу: –
Данила даже в своем паршивом состоянии начал ржать.
– У тебя интуиция покруче моей будет. – Изо рта Клариссы при этом вытек голубоватый дым. – Как ты вообще понял, что это от Милы идет, а? Сразу ведь почувствовал… И по жизни тебя интуиция вела, хотя ты ее тратил на всякое дерьмо. Тебе еще надо учиться. И талантов у тебя много. Это единственное, что мне в тебе нравится. А так ты – урод болезный.
– Да идите вы, – не выдержал Данила.
– И Рут ты увидел с самого начала. Ее никто не видит, понимаешь меня? Я еще, как услышала, что вы говорите в прихожей, удивилась… А ты, оказывается, просто экстрасенс редкой силы. Слушай сюда. Я выполняю одну сложную и тонкую работу. Только такие, как мы с тобой, могут за нее браться, – спокойно добавила Кларисса, демонстрируя вдруг удивительную перемену в настроении. – Но я старею и скоро умру. Это и ты заметил, когда меня увидел. Правда, не уверена, что ты понял то, что увидел… Так вот, мне нужен преемник. И им будешь ты.
«Боже, развидь меня. Куда я вляпался…» – бессильно пронеслось в голове. Кларисса, словно прочтя его мысленные потуги, добавила:
– Ты еще долго не будешь понимать. Это нормально. Ты жив, если это для тебя важно. Но отныне ты – мой ученик и будешь служить высшим силам.
– Да вы больные, – поразился он. – Покемонов своих лови'те, а не людей живых!
– Развяжи его…
Девушка соскользнула со своего места и распутала узлы. Данила с трудом потянулся и рванул на негнущихся ногах к двери. Он открыл ее, вылетел в подъезд и… опять оказался на кухне. Кларисса скучающе курила, глядя на него сквозь дым, Рут застыла у окна, сложив руки на груди. Данила с каменным лицом развернулся и выбежал снова… И опять влетел в кухню.
– Да не выйдешь ты отсюда, кретин, – пробрюзжала Кларисса. – У тебя кандалы на ногах, и двери все уже закрыты, кроме одной… Она ведет к нам. Ты что, думаешь, меня просто так ведьмой называют?
Данила тяжело дышал, глядя во все глаза на этих двоих. Почему-то вспомнился Булгаков: ведьмы – они существуют.
Кларисса выглядела изможденной. Встав, она сказала:
– Все, надоели вы мне. Рут, закрой окно… А ты… Я не сейчас тобой займусь и не сразу представлю Господам. Сначала я отдам тебя Рут. Побегаешь с ней, посмотришь на ее работу. Будет полезно. Считай, это остаток твоего наказания за Милу. Теперь ты – помощник этой милой девочки.
С этими словами она ушла в спальню. Кот, который прохлаждался под окном, с противным мяуканьем побежал за ней. На кухне стало тихо. Данила испуганно посмотрел на Рут, испытывая помесь облегчения и страха. Облегчения оттого, что вместо жуткой тетки он будет с этой девушкой. Она ему нравилась, хоть и пнула его по лицу. А страх был от того, что его ожидало. Интуитивно он понял, что его жизнь в некотором роде закончилась, несмотря на то что он был жив. Теперь все будет по-другому.
Рут улыбнулась ему, но не очень приветливо. Она была грустной, успел заметить он. И за ее грубостью не сразу удавалось разглядеть миловидность черт.