Улица без рассвета
Шрифт:
– Нет, - отрезал Томас Блэквуд.
– Я могу уступить чем угодно, только не религиозными обязанностями.
Дима повернулся к администратору гостиницы, в присутствии которого происходил разговор, и стал просить его:
– Может, найдете, а, Мирон Михайлович? Не хочет вдвоем жить, и все, хоть кол на голове теши. Говорит, молиться привык… Оно и верно. Когда у человека привычка такая.
Администратор замялся.
– Есть номерок, и…
– Что?
– Меньший размеру, мебель хуже, окно
– Мистер Блэквуд, номер есть, но не такой комфортабельный, как приготовлены для вас.
– О!
– удовлетворенно ответил Блэквуд.
– Я понимаю, что нахожусь в пострадавшей от войны стране, и на особый комфорт не претендую.
– Пойдем, - сказал Дима.
Носильщик взял вещи Блэквуда. Пробормотал:
– Чемоданы едва поднимешь. И что они туда кладут?
– Чтобы тебе работы добавить - пошутил Дима, - за тысячи километров железо везет.
Поднялись на третий этаж, горничная дала постояльцу ключ.
– Я вам нужен?
– Спросил Дима, когда внесли чемоданы и Блэквуд разместился в новом жилье.
– Хочу посмотреть, как устроились ваши спутники.
– Пожалуйста, уходите, - сказал Блэквуд.
– Жду вас завтра в десять.
– Хорошо, до свидания.
Дима вышел.
Блэквуд запер за ним дверь, снял плащ, сел в потертое плюшевое кресло и, не спеша, с наслаждением закурил.
Синий дым прозрачной полосой тянулся к щели в форточке. Блэквуд смотрел на него, но не видел его - он что-то обдумывал.
На следующий день, точно в назначенное время, Дима вежливо постучал в дверь к Блэквуду. Иностранец уже ждал его. Предложил сесть, угостил ароматной египетской сигаретой. Дима не курил, однако из любопытства взял сигарету, затянулся и, закашлявшись, бросил ее в пепельницу. Между тем Блэквуд объяснял цель своего приезда в Советский Союз.
– Я один из членов Всемирной сектантской лиги. Имею достаток, который позволяет мне не беспокоиться о насущном куске хлеба и полностью посвятить себя делам, которые не дают прибыли здесь, но сторицей окупаются там, - Блэквуд поднял глаза к потолку.
"Ханжа, пожалуй, - подумал Дима.
– Сколько иностранцев видел, а такого впервые".
– Лига уполномочила меня собрать сведения о положении сектантов в Европе после опустошительной бури, которая пронеслась по земле. Я побывал во Франции, в Италии, теперь приехал к вам…
Дима слушал с профессионально-вежливым выражением лица. Дела иностранца интересовали его мало. После сигареты першило в горле, хотелось кашлять.
– Я прошу вас помочь мне связаться с местными сектантскими организациями. Они, бесспорно, есть у вас, - закончил Блэквуд.
– Не знаю, - ответил Дима, - никогда не интересовался. Сделаем так. В облисполкоме есть специальный отдел, он, кажется, называется "Отделом по делам религиозных
– С удовольствием, - согласился Блэквуд.
– …Вряд ли найдется здесь для вас много работы, - чуть улыбаясь, сказал Блэквуд в облисполкоме летний седеющий мужчина с лучистыми глазами.
– Вообще верующих в нашей стране с каждым годом становится все меньше, а сектантов - и подавно.
– Да, я слышал, - кивнул Блэквуд, когда Дима перевел эти слова.
– Атеизм у вас делает удивительные успехи… Сколько молитвенных домов в городе?
– Два. Евангелистов и "слуг седьмого дня".
– Где живет пресвитер евангелистов? Надеюсь, мне разрешат с ним встретиться? В присутствии переводчика, разумеется. Я не знаю русского языка.
– Вы можете встречаться с кем угодно - в присутствии переводчика и без него. Адрес главы евангелистов, - работник облисполкома вынул блокнот, нашел нужную запись, - Краснофлотская, шесть, фамилия его Грошенков.
Блэквуд бережно записал адрес, фамилию. Поднялся. Потом, словно вспомнив, попросил через переводчика:
– Скажите, пожалуйста, еще и адрес руководителя секты "слуг седьмого дня". Может, заедем и к нему.
Просьба его была выполнена. Блэквуд так же бережно записал и этот адрес.
Автомобиль, нанятый Блэквуд на целый день, ждал у подъезда. Вскоре иностранец и переводчик оказались на тихой улице возле старенького поникшего домика, в котором жил пресвитер местных евангелистов.
Грошенков - не столько старый, сколько иссохший, с бледным лицом больного хронической язвой желудка - особого энтузиазма во время встречи с единоверцем не обнаружил. Но на вопросы отвечал обстоятельно и откровенно, честно признаваясь, что в секту входят только старики, молодежи там почти совсем нет, да и вообще количество верующих из года в год уменьшается. Грошенков говорил, глядя не на Блэквуда, а на Диму, как жаловался. С лица его не сходило кислое выражение, и Дима подумал, что все евангелистские дела, пожалуй, осточертели Грошенкову и пресвитер занимается ими лишь в силу многолетней привычки.
Когда вышли от Грошенкова, Блэквуд небрежно взглянул на часы и сказал:
– Знаете что, время еще есть, давайте заедем к этому, как его… - раскрыл записную книжечку, - Силаев…
…Силаев отличался от Грошенков как внешним видом, так и поведением. Это был мужчина лет сорока, совершенно лысый, с женской тучной фигурой, гладкими щеками и круглыми свинцовыми глазками под морщинистым мясистым лбом. Он производил впечатление человека неумного, но хитрого. Разговаривая, смотрел только на Блэквуда и вообще вел себя так, будто переводчик был неживой вещью, машиной, которая автоматически выполняет возложенные на нее функции.