Улица До свидания
Шрифт:
В подъезде было темно. Взлетев на второй этаж, я остановился. Сердце сдавило – то ли предчувствием, то ли и вправду… Я совсем потерял себя в этой лестничной темноте… Но вот внизу, оживая, заскрипела дверь подъезда, и я нажал кнопку звонка.
В домашнем платье не то в халате, классная, впустив меня, молча закрыла за мною дверь. Третье за эти дни стаскивание мной ботинок в этой прихожей. По освещенной пустоте я проник в комнату. Она ждала у окна, отвернувшись. Обернулась, задернув шторку.
– Мы вчера не договорили, но… ты уверен, что сейчас подходящее время?.. Что случилось?
–
– Что именно?
– Всё. «Сегодня нет, послезавтра да».
– Не понимаю.
– Вы не понимаете, я не понимаю, он не понимает, она не понимает…
Вдруг поймав себя на том, что пытаюсь представить, во что еще она одета, я растерялся – не за что было зацепиться…
– Вы объяснились… Выяснилось: это не она… – догадалась классная. – А если не она… то, согласно твоей теории… Но это же глупо…
– Вы специально преувеличили. Это ваши слова: «То, что начнется вокруг нее!..»
– Ну да. Потом затащила тебя к себе. Убедила, что это она. Ты запуган, я спокойно дорабатываю до выпуска. Так?..
– Не всё, не всё…
– Ну-ну, интересно.
– Вы ревнуете. Вы страшно ревнуете. Зачем Зоя Андреевна привела вас в класс? Зачем вы устроили этот допрос? Вам нужна кампания против меня.
– Для чего?!
– Чтобы мне некуда было деться. Чтоб я оказался здесь. В мышеловке.
– Погоди, ты дрожишь. Давай я заварю мяты.
– Идите вы с вашей мятой… – я уселся на диван.
– Как же ты себя измучил… – она села рядом.
– …Мой маленький, – подхватил я.
– Я тебе клянусь – и в мыслях!.. Я клянусь тебе!
– И я, и я. Вы клянетесь. Я клянусь. Он клянется. Она клянется. Все клянутся.
– Ну… Хочешь так думать… Только… Ладно. Всё так. Да… Всё, как ты сказал… Не говори никому больше. Я постараюсь замять.
Я с подозрением посмотрел на нее. С подозрением: с гордостью за себя, с опустошенностью победителя, но и – с неудовлетворенностью. Хотя только одним она меня и побила – легкостью, с которой сдалась.
– Вы понимаете, кто она для меня?
– Да, понимаю.
– Что я никогда ни на кого ее не променяю? Что у нас – серьезнее не бывает?
– Да. Уже поздно… – глаза ее ускользали от моих.
– Я, наверное, сам виноват… С этими «тупиками»… В прихожей тогда…
Сидя на диване, я наконец отходил, радуясь безопасности, полной, наконец, нашей с Марго защищенности. Видимо, от переполнения долгожданным покоем я опустил руку на руку классной, лежавшую на диване. Действительность, успокаивая, что ненадолго, ускользала от меня, в какой-то момент это ей удалось, но я тут же очнулся, поднимая голову с колен классной. Странно это все-таки называют: «лежать на коленях».
– Может быть, тебе еще посидеть? – спросила классная. – Посиди, – она кивнула, уговаривая.
Мне стало жаль ее. В самом деле, и тридцати еще нет, живет одна… Дома мать с ума сходит. Как это мелко в сравнении со всем случившимся со мной, с нами, с Марго – то, чем придется завершать этот день…
– Который час?.. Вера… Ивановна…
– Двенадцать. Без двух. Дома знают?.. Хотя, что, собственно, они… Подожди, я оденусь, тебя провожу.
– Не выдумывайте. Тут два шага.
В прихожей я обернулся:
– А знаете…
Она
– Вы лучше всех.
– Что?.. Ну, иди, иди, – спохватилась она.
От светлой прихожей, оставшейся теперь за дверью, я опустил глаза в темноту подъезда, внизу у окна различив фигуру.
– Только не говори, что ты ходил к другу, – стараясь предупредить любые мои слова, поспешила сказать Марго. – Я знаю, кто здесь живет… Я хотела уйти, но что-то с ногами.
Слова, негромко звучавшие в замкнутой тишине, казалось, не исчезали. Она протянула мне мой забытый у нее портфель.
– Вот, выбежала за тобой. Не стала окликать, поздно. Думала, догоню.
Я осторожно повел ее вниз ступеньками, боясь даже скоситься в ее сторону. Этой же, прожившей вместе целую жизнь парой мы оказались на улице. И пока мы шли безжизненным темным кварталом, мне все казалось, что еще немного, и мы вот так – обнимемся покрепче и полетим, сквозь жизнь, куда-то в другие края…
Не вполне понимая, куда мне теперь в общем смысле, я повернул ключ в замке нашей двери.
На буфете в прихожей валялось пол-листа оборванной, видимо в суете, бумаги: «Я повезла папу в больницу. Возьми что-нибудь в холодильнике».
Никуда не спеша, я глотаю холодную сосиску… Запиваю кефиром… Разглядываю натюрморт на кухонном столе… Ощупываю голову. Небольшая… Небольшая… Там, внутри всё… Небольшая… Совсем…
Сон-не сон… Что-то очень хорошее вместо сна, какая-то полуявь. Больше атмосфера, чем действие. Проулыбался всю ночь (?). Под утро – лишь прояснения с какими-то нашими с Марго авансами друг другу, наподобие: обедаем с нею, «трусы сними» – говорю я, она это делает, оставаясь в платье, обедаем дальше…
«Но взятку получай свою сполна,
ценой большой оплачена она», –
строки, с которыми я проснулся…
Вероятность и время – в обратной пропорции. В гениальном, непонятно как сделанном – уплотнение вероятности. Что заставляет героев Шекспира произносить свои фразы? Что делает творца не вполне осознающим, что он творит? Чья это работа? Что это значит? Отстранение сознания… Ближе всего к себе там, где от себя отойдешь. Потом надо вернуться…
На следующий день в раздевалку за мной после уроков вошла классная. В раздевалке оставались висеть два пальто, да Конопелька натягивал третье, отвернувшись. Потом он еще натягивал ранец на пальто, так что классная практически спокойно передала мне записку и исчезла. Потом исчез Конопелька. Я опустился, опираясь спиной о сетку, на скамейку и развернул листок – глаза зацепили что-то важное, но что – выскользнуло, как рыба из рук в воде. Содержание: «Пожалуйста, прости за неуместное и неумное с моей стороны. Поверь, я способна взять себя в руки настолько чтобы забыть все, и очень тебя прошу сделать то же самое – выбросить все это из головы как нелепый эпизод. Прошу тебя: будь осторожен. Предельно осторожен. С поднявшим вопрос все улажено. Пожалуйста, повежливей с ним». Обтекаемость, обдуманность каждого слова. Ну да, разве можно быть во мне уверенной… «Поднявшим вопрос…» О Зое Андреевне – «поднявший вопрос»…