Улица Марата и окрестности

Шерих Дмитрий Юрьевич

Это слова из интервью Льва Термена, а в другой раз Лев Сергеевич утверждал, что «военный» был никто иной, как Иосиф Виссарионович Сталин...

Как бы то ни было, звездный час Термена начался. Он стал ездить со своим инструментом по разным странам: власти были заинтересованы в демонстрации технических достижений Страны Советов. В Нью-Йорке Термен выступал перед Рахманиновым и Артуро Тосканини; успех его в Америке оказался столь велик, что советские власти разрешили ему задержаться там надолго. За океаном Термен разрабатывал новые инструменты (в том числе сигнализацию, которую стали использовать в американских тюрьмах), выгодно продал лицензию на производство терменвоксов и стал состоятельным бизнесменом.

Среди знакомых Термена значились Рокфеллер и Дюпон,

Чарли Чаплин и Джордж Гершвин, Рокфеллер и Эйзенхауэр. Все они не подозревали, что Лев Сергеевич общается с ними не ради одного личного интереса. Отец терменвокса был командирован в США как по культурной линии, так и по линии Военного ведомства. Он исправно сообщал советской военной разведке полученную им в «сферах» ценную информацию.

Но в 1938 году в судьбе Термена случился новый поворот. Незадолго до того он женился на танцовщице-мулатке, после чего двери многих домов Америки для него закрылись. Доступ к ценной информации уменьшился. Вероятно, в этом и была причина того, что Термена отозвали в СССР.

Выезд состоялся тайно, и в Америке его долгое время считали пропавшим без вести. А на Родине Лев Сергеевич был арестован; его обвинили в соучастии в убийстве Кирова (хотя в 1934-м Термен находился за океаном). Изобретатель получил солидный срок.

Впрочем, и в заключении Термен сумел проявить свой талант: он разрабатывал для НКВД разного рода шпионскую технику. Одно из его изделий было поистине уникальным. Во время Ялтинской конференции 1945 года пионеры из лагеря «Артек» подарили послу США Авереллу Гарриману американский герб, изготовленный из дерева. Подарок пришелся послу по душе, никаких подвохов в нем обнаружить не удалось – и герб несколько лет провисел к кабинете американского посла. Американцы забеспокоились много позже, когда обнаружили утечку информации прямо из этого кабинета. Тогда и нашли в гербе скрытый «жучок», который не нуждался ни в элементах питания, ни в электрических проводах – и действовал безотказно. Информация передавалась при помощи электромагнитных волн. Это и было очередное изобретение Термена!

За этого «жучка» Лев Термен удостоился Сталинской премии и выпущен на свободу. Но остался работать в «шарашке» в качестве вольнонаемного – до 1958 года.

А вольная жизнь его после этого стала не особенно легкой, но очень долгой: он умер в 1993-м, поспев незадолго до того посетить Америку. Ему было 97 лет!

ДОМ № 52

УГРЮМЫЙ ЛЯДОВ

От С.С. Прокофьева мы уже знаем, что где-то неподалеку от дома № 50 жил композитор Лядов. И в самом деле, совсем неподалеку. В течение тридцати лет (1884 – 1914 гг.) Анатолий Константинович был жильцом соседнего дома № 52.

Он происходил из известной в Петербурге артистической семьи. Дед его был балетным дирижером, отец – главным капельмейстером русской оперы. Двоюродная сестра Лядова, Вера Александровна, блистала на опереточной сцене. Сыграв главную роль в «Прекрасной Елене», она вызвала в Петербурге настоящий бум оперетты. Восторженные поклонники засыпали Лядову не только цветами, но и дорогими подарками – подносили ей диадемы с бриллиантами, золотые браслеты и медальоны...

Когда блистала Вера Лядова, Анатолий был еще подростком; слава еще ждала его. Но уже скоро он станет учеником Римского-Корсакова, который в полной мере оценит дарование своего питомца: «Талантлив несказанно». Увы, в плане трудолюбия Анатолий Лядов оказался противоположностью двоюродной сестре. Та работала так напряженно, что лишилась здоровья и умерла молодой, а Лядов из-за своей лени был даже исключен из Консерватории...

Было у Лядова и еще одно характерное качество – консерватизм. Он редко менял квартиры, придерживался устоявшихся в молодости взглядов. Не переносил никакого вторжения в свою частную жизнь. Когда Лядов женился, об этом факте его биографии узнали лишь немногие знакомые, а с женой познакомились считанные единицы. Как писал Римский-Корсаков, «изредка навещая его, я никогда не видал его жены, так как меня

он принимал у себя в кабинете, тщательно запирая двери в другие комнаты. От природы любопытный Беляев не выдержал и однажды, зная что Анатолия нет дома, позвонил, вызвал жену, чтобы передать через нее какой-то пустяк ее мужу, и, отрекомендовавшись, познакомился с нею...».

Дом № 52

Но может, Лядов просто стеснялся своей жены? Нет. Он искренне ее любил и в браке был счастлив. Но таким был его характер...

И вот, наконец, первое за много страниц имя, не имеющее отношения к музыке. Анатолий Лядов был не единственным знаменитым жильцом дома № 52. Зданием этим долго владели члены семейства Завойко, а некоторое время здесь жил известный всей России адмирал Василий Степанович Завойко.

А. К. Лядов

Завойко прославился в Крымскую войну, которую вообще-то провел далеко от Крыма – на Камчатке, где служил военным губернатором. Он и до войны успел проявить себя: «Был хорошим, кропотливым хозяином, лично входившим во все детали своего маленького портового в Петропавловске хозяйства». А летом 1854 года англо-французская эскадра подошла к Петропавловску с целью захватить этот город, а с ним Камчатку и весь прилегающий промысловый район. У защитников Петропавловска было втрое меньше сил и орудий, однако Завойко умело организовал оборону. Он привлек к ней и жителей Камчатки, обратившись к ним со словами: «Я пребываю в твердой решимости, как бы ни многочислен был враг, сделать для защиты порта и чести русского оружия все, что в силах человеческих возможно... Если между нами найдутся малодушные, то пусть они тотчас выступят за черту города, а мы заметем их след...».

В решающей схватке сошлись 300 защитников города и 900 англичан и французов. Нападающие были отброшены: они потеряли убитыми и ранеными 450 человек. После этого эскадра ушла...

Дальнейшая жизнь Завойко была более спокойной. Он служил на Амуре, потом был переведен в Петербург, состоял в Морском аудиториате, получил звание полного адмирала. И какое-то время обитал здесь, на Николаевской улице – в доме, до самой революции принадлежавшем его детям.

Потомки Завойко остались жить здесь и после революции, только уже на куда более скромных условиях – в одной из коммунальных квартир дома...

ДОМ № 54

В ОРИГИНАЛЕ И В ПБРБВОДБ

Дом № 54

Эту часть нашего маршрута завершает дом № 54, выходящий к Разъезжей улице. Он связан с одной из памятных страниц русского книгоиздания: здесь в 1803 году открылась одна из первых в России частных типографий. Дом тогда принадлежал купцу Ивану Петровичу Глазунову, и он как раз твердо намерился обзавестись собственным печатным предприятием. Книготорговое дело Глазуновых было уже давно известно в Москве и в столице: здесь продавались преимущественно российские книги, но и зарубежные тоже. Как только император Александр I разрешил открытие в стране частных типографий, Глазуновы решили воспользоваться новой возможностью. Все технические вопросы Иван Петрович поручил типографу Иоганну Якобу Вейтбрехту, который выписал необходимые станки и шрифты из-за границы – и торжественно, с молебном, типография была открыта. Освящал помещения хороший знакомый Глазунова архимандрит Евгений Болховитинов, известный духовный писатель.