Улица Марата и окрестности
Шрифт:
Достоверно известно, что в начале XX столетия завод Варвары Балашовой был крупнейшим в столице по выпуску печных изразцов и поставлял продукцию в том числе к императорскому двору; документы о таких поставках сохранились в архивах.
ЧТОБ ПЛИТА БЫЛА КРАСНА
Между домами № 42 и № 44 находится участок, на котором в советские довоенные годы находился дровяной склад – единственная тогда на всей улице Марата торговля дровами.
До революции таких дровяных складов существовало больше – и на Николаевской улице, и во всем городе. Оно и понятно, ведь отопление в петербургских домах было дровяное, без
Нина Берберова вспоминала объявления в газетах, по которым в самом начале XX века ее учили читать: «Господа рекомендуют повара», «Сдается квартира с дровами». Квартира с дровами стоила дороже, чем без дров, но зато жилец мог не беспокоиться об отоплении: дрова ему доставлял в квартиру дворник. Вот как писал об этом военный министр Редигер: «Я нанимал квартиру с дровами, и положенных мне тридцати пяти саженей дров мне всегда хватало, невзирая на всевозможные ухищрения дворников; лишь изредка, когда мы засиживались в городе до июня, приходилось прикупать какую-либо сажень».
Впрочем, если съемщик надумал снять квартиру без дров, это не приносило хозяевам больших проблем. В конце концов, дровяной бизнес был хорошо налаженной отраслью столичной экономики.
А вот после революции все изменилось. В городе разразился топливный кризис, дрова стали цениться на вес золота. Желчная запись Зинаиды Гиппиус, год 1919: «Деревянные дома приказано снести на дрова. О, разрушать живо, разрушать мастера. Разломают и растаскают.
Таскают и торцы. Сегодня сама видела, как мальчишка с невинным видом разбирал мостовую...
<...>
Барышни Р-ские, над нами, во тьме занимаются тем, что распиливают на дрова свои шкафы и столы».
В 1920-е ситуация была уже не такой напряженной, но дрова по-прежнему ценились высоко. В «Голубой книге» Михаила Зощенко есть смешной рассказ «Поимка вора оригинальным способом» – о том, как жильцы разыскивали злоумышленника, таскавшего со двора их дрова. Отчаявшись, трое умельцев подложили в одно из поленьев взрывчатку – и на квартире у какого-то жильца наконец рвануло...
Этот эпизод вполне реалистичен! Рассказ Зощенко увидел свет в журнале «Смехач», а за девять месяцев до того в Ленинграде случилось происшествие, о котором рассказала «Красная газета» в своем вечернем выпуске:
«13 рабочих семей в д. № 15 по Симбирской ул. сильно страдали от неуловимого вора, таскавшего дрова, сложенные во дворе за неимением сараев. Устанавливали ночные дежурства, караулили, высматривали – ничего не помогало. Тогда один из рабочих по фамилии Разумов и инвалид труда Богданов врезали в лучшие поленья две медных трубки с порохом и положили поленья на видном месте. Результат не замедлил сказаться: в квартире некоего К.А. Алексеева, живущего в этом же доме, раздались один за другим два взрыва, от которых разнесло железную печку, а Алексееву, раздувавшему ворованные дрова, опалило все лицо».
Так что материалом для Зощенко послужила реальная история. Он лишь придал ей литературный блеск, изменил фамилии героев и дополнил своей концовкой...
Ну а чем закончить рассказ о дровах? Да хотя бы детскими стихами Осипа Мандельштама, родом из тех же 1920-х:
Принесли дрова на кухню,Как вязанка на пол бухнет,Как рассыплется она —И береза и сосна, —ЧтобыДОМ № 44
«КОРОЛЬ УРОЛОГИИ» И ЕГО ДЕТИЩА
Известность дому № 44 принесла не архитектура: внешне он мало интересен. Принесли ее и не владельцы – хотя принадлежал он в прежние времена представителям громкой фамилии. На исходе XIX столетия им владело семейство барона Павла Корфа.
Выпускник Пажеского корпуса, крупный чиновник и купец 1-й гильдии, Павел Леопольдович Корф немало потрудился в земских учреждениях, около четырех лет был петербургским городским головой. Надо сказать, что эти годы были очень и очень непростыми – с 1878-го по 1881-й. Городское управление не только решало тогда текущие вопросы, но и волей-неволей участвовало в политических делах. И Павел Леопольдович не стеснялся высказывать свое мнение, каким бы неугодным высшему начальству оно ни казалось.
Скажем, в связи с террористической угрозой в столице было увеличено число дворников – для того, чтобы новобранцы пристально следили за порядком. Решение это приняла Верховная распорядительная комиссия во главе с графом Лорис-Меликовым. Год спустя Лорис-Меликов встречался с Корфом и несколькими членами Городской думы и задал вопрос насчет новых дворников. Ответ он получил суховатый, но четкий:
Дом № 44
«Неудобства, возникающие из учреждения дополнительных дворников, на которых возложены исключительно полицейские обязанности, не окупаются последствиями этой меры, так как случаи открытия дворниками каких-либо крупных преступлений неизвестны и в единственную заслугу может им быть поставлено лишь уменьшение в столице мелких краж. Между тем достижение такой сравнительно ничтожной задачи стоит городу более миллиона рублей».
Вряд ли Лорис-Меликов обрадовался такому ответу!
После ухода с поста городского головы Корф не прекратил активной деятельности. Он состоял главой Вольного экономического общества, написал книгу «Ближайшие нужды местного населения». Построил Ириновскую железную дорогу на Пороховых. В первую русскую революцию оказался среди лидеров «Союза 17 октября» – и вообще был человеком заметным на политическом поле.
В эту революционную пору, впрочем, дом № 44 принадлежал уже не Корфам...
И все-таки известность дому принесли не хозяева, а находившиеся здесь медицинские заведения. Сюда съезжались врачи и пациенты со всей столицы.
Вначале в этом доме нашел пристанище Частный гинекологический институт. Принимали в нем «беременных, рожениц и страдающих женскими болезнями»; стояло в институте всего 25 кроватей. Плата за пребывание и лечение была весьма солидной: сутки в отдельной комнате обходились в 4 – 7 рублей. Амбулаторный прием стоил рубль.
В доме № 44 Гинекологический институт располагался несколько лет. Потом он сменил адрес, а на Николаевской обосновалось новое медицинское заведение – частный Урологический институт. При этом институте, основанном в начале 1908 года, были своя амбулатория, свои стационары, курсы для врачей. Здесь же, вместе с институтом, на Николаевской, помещалось и Российское урологическое общество.