Уличный адвокат
Шрифт:
К середине дня дверь начала отворяться чаще и чаще, очередь становилась длиннее и длиннее. Подходили новые добровольцы. Кухню заполнил негромкий и приятный гул голосов. Так переговариваются люди, которым труд приносит искреннюю радость. Среди входящих я пытался высмотреть Онтарио. Но мальчишка и не подозревал, что Санта-Клаус ждет именно его.
***
Когда очередь рассосалась, мы налили себе по тарелке супа. Поскольку столы были заняты, решили поесть на кухне, прислонившись к раковине.
– Помните, мы вчера меняли подгузник?- спросил я, прежде чем отправить ложку в рот.
–
– Что-то их сегодня не видно.
Несколько мгновений Грин сосредоточенно жевал хлеб.
– Утром, когда я уходил, они были здесь,- промолвил наконец.
– Это примерно во сколько?
– Около шести. Спали вон в том углу.
– Куда они могли пойти?
– Понятия не имею.
– Мальчишка сказал, они живут в машине.
– Вы говорили с ним?
– Да.
– И теперь хотите разыскать его, не так ли?
– Хочу.
– Не рассчитывайте.
После обеда выглянуло солнце, и в подвале началось брожение. Народ подходил к раздаточному столу, получал апельсин или яблоко и тянулся к выходу.
– Человек, потеряв дом, навсегда лишается покоя,- пояснил Мордехай.Ему необходимо движение. У него есть свои ритуалы и традиции, излюбленные места, друзья на тротуарах, срочные дела. Он едет в свой парк или переулок, копается в сугробах.
– Сейчас минус пять, а ночью обещали до пятнадцати,- заметил я.
– К ночи все вернутся. Дождитесь темноты - здесь яблоку будет негде упасть. Не хотите проехаться?
Мы получили от мисс Долли благословение на краткую отлучку. Видавший виды "форд-таурус" Мордехая стоял вплотную к моей машине.
– Однажды вы его здесь не найдете,- кивнул Грин в сторону "лексуса".Если у вас сохранится желание бывать в этой части города, рекомендую завести что-нибудь попроще.
Не помышляя расставаться со своим сказочным красавцем, я услышал в совете Грина едва ли не оскорбление.
Мы забрались в "таурус" и выехали со стоянки. На первых же десяти метрах я понял, что водитель из Мордехая никакой, и попробовал застегнуть ремень безопасности. Замок оказался сломанным, однако владелец машины, похоже, и не подозревал об этом.
"Таурус" катил по довольно чистым улицам северо-западного Вашингтона, оставляя позади десятки заколоченных досками домов, проулки, узкие настолько, что в них отказывались въезжать даже водители "скорой", школьные дворы, обнесенные оградами с колючей проволокой. Глубже и глубже мы проникали в кварталы, постоянно сотрясаемые взрывами насилия и ненависти. Грин был превосходным гидом. Вокруг лежал его мир: каждый дом имел свою судьбу, каждый поворот таил свою историю. Мы проезжали мимо приютов и кухонь, где Мордехай знал по именам всех кухарок; мимо церквей, в которых службы отправляли знакомые ему священники. Церкви Грин авторитетно делил на плохие и хорошие. Первые держали двери на замке от бродяг, вторые распахивали настежь. В одном квартале Мордехай с гордостью показал здание своей юридической школы.
Чтобы получить образование, он потратил пять лет, сидя по ночам над учебниками, а днем работая в двух местах сразу.
В другом квартале притормозил у сгоревшего дома - бывшего пристанища торговцев крэком {Кристаллический кокаин, предназначен для курения}, здесь
Неподалеку от офиса Мордехай спросил, не буду ли я возражать, если мы заглянем внутрь: ему нужно проверить почту. Я согласился, ведь прогулка от этого не ухудшится.
В знакомом помещении было сумрачно, холодно и пусто. Мордехай щелкнул выключателем.
– Мы сидим втроем: я, София Мендоса и Абрахам Лебов. София социальный работник, но знает законы улицы лучше, чем мы, вместе взятые.Вслед за Грином я обогнул обшарпанные колченогие столы.- Не поверите, но раньше здесь работали семеро профессиональных юристов.
Тогда мы еще получали от правительства какие-то деньги.
Теперь же, по милости республиканцев, нам не перепадает ни цента. Три кабинета расположены за той стеной, три по нашу сторону.- Он энергично взмахнул руками.- Сколько места пропадает зря!
Действительно пропадало (если исходить из отсутствия персонала), но уж никак не зря, поскольку шагу было нельзя ступить без того, чтобы не наткнуться на картонную коробку с запылившимися папками или стопку потрепанных юридических справочников.
– Кому принадлежит здание?- поинтересовался я.
– Фонду Коэна. Старый Леонард Коэн был учредителем солидной адвокатской конторы в Нью-Йорке. Умер в восемьдесят шестом, когда ему стукнуло лет сто. Деньги старик зарабатывал такие, что пачки банкнот впору было не считать, а взвешивать. И вот поди ж ты - под конец взял да и заявил: на том свете мне они ни к чему! Потом пустился во все тяжкие - одна богадельня, другая. Но главным его Детищем стал фонд поддержки юристов, оказывающих помощь бездомным. Так появилась на свет наша контора. В настоящее время фонд содержит еще две таких же: в Нью-Йорке и в Ньюарке. Меня приняли на работу в восемьдесят третьем, а через год я уже сидел в кресле директора.
– Значит, финансирование идет только из одного источника?
– Практически да. В прошлом году фонд выделил нам сто десять тысяч. Годом ранее - сто пятьдесят. Денег отпускают все меньше, вот и приходится расставаться с работниками. Управляется фонд безграмотно, основной капитал съедают чиновники. Сомневаюсь, протянем ли мы еще лет пять. Может, хватит годика на три.
– И нет никакой возможности собрать средства?
– Ну почему! Целых девять тысяч за прошлый год. Но на сборы требуется время. Либо мы занимаемся юридической практикой, либо собираем деньги. София не умеет быть любезной с людьми. Эб - заносчивая задница. Так что остаюсь один я. Плюс мое обаяние.
– А во что обходятся накладные расходы?- Похоже, я был слишком въедлив, поскольку особого беспокойства по поводу их финансового положения не испытывал. В конце концов, почти все некоммерческие организации раз в год представляют общественности отчеты с расписанными до цента приходом и расходом.
– Две тысячи в месяц. После всех затрат, вычтя небольшую резервную сумму, мы делим на троих восемьдесят девять тысяч долларов. Поровну. София считает себя полноправным компаньоном. Честно говоря, мы с ней не спорим. Я приношу домой около тридцати тысяч в год, столько, по слухам, получает юрист, чья клиентура состоит из бедных и неимущих. Добро пожаловать на нашу улицу, мистер.