Уличный адвокат
Шрифт:
Из радиоприемника неслась музыка, по телевизору диктор читал сводку новостей. Мимо нас сновали люди. Утро понедельника - кто-то спешил на работу, кто-то - на ее поиски.
– Заполучить здесь место, похоже, трудно?- спросил я, зная ответ.
– Почти невозможно. Очередь желающих огромная, а приют берет отнюдь не каждого.
– Каков срок проживания?
– По-разному. В среднем около трех месяцев. Это одно из лучших заведений подобного рода, жить здесь безопасно.
Как только человек более или менее встает
Мы подошли к директрисе, довольно молодой особе в черных армейских ботинках.
– Наш новый юрист,- представил меня Мордехай.
Женщина вежливо улыбнулась и заговорила о внезапно исчезнувшем жильце. Предоставленный самому себе, я побрел по коридору и очутился в крыле, отведенном для семейных. Услышав детский плач, зашел в открытую комнату.
По размерам чуть больше виденной, она была разделена на закутки. В самом просторном на стуле сидела чудовищно толстая женщина не старше двадцати пяти лет. Обнаженная по пояс, она кормила грудью младенца и на меня, остановившегося почти рядом, не обратила никакого внимания.
Двое маленьких мальчишек возились на кровати. Гремело радио.
Вдруг женщина приподняла свободную грудь и кивком предложила мне. В ужасе я пробкой вылетел в коридор, едва не сбив с ног Мордехая.
Клиенты ждали. Наш кабинет располагался в столовой.
Складной стол Мордехай позаимствовал у повара. Мы извлекли из шкафчика необходимые формы и бланки и начали прием. Вдоль стены сидели шесть человек.
– Кто первый?- громко спросил Мордехай, и к столу вместе со стулом, на котором сидела, подошла женщина.
Устроившись напротив нас, она молча посмотрела на орудия труда - ручки и блокноты - своих адвокатов: закаленного уличного бойца и робкого новобранца.
Двадцатисемилетняя Уэйлин имела двоих детей и ни одного мужа.
– Половина клиентов будут местными, половина придет с улицы,- шепнул Мордехай, делая записи.
– Принимаем всех?
– Только у кого нет жилья.
Дело Уэйлин оказалось простым. Проработав некоторое время в ресторанчике быстрого обслуживания, она внезапно уволилась. Не зная ее точного адреса, хозяин послал зарплату невесть куда. Чек, естественно, пропал, на что хозяину было абсолютно наплевать.
– Где вы собираетесь жить на следующей неделе?- спросил Мордехай.
Она не знала. Может, здесь. А может, где-то еще. Сначала нужно найти работу, а потом бог знает что будет. Если повезет, ей дадут комнату в общежитии. Или сама снимет угол.
– Я выбью из него деньги. Чек придет в нашу контору.- Мордехай протянул женщине визитку.- Позвоните мне через неделю.
Спрятав визитку в сумочку, Уэйлин поблагодарила нас и ушла, оставив стул.
– Звякнешь хозяину забегаловки, представишься ее адвокатом. Начнешь вежливо. Вздумает брыкаться - угроз не жалей. При необходимости подъедешь туда и заберешь
Я записал инструкцию слово в слово - как если бы опасался запутаться. Владелец ресторана должен был заплатить Уэйлин за две недели работы двести десять долларов. В последнем деле, над которым я работал, речь шла о девятистах миллионах.
Второй посетитель был не в состоянии связать двух слов, либо псих, либо пьяный. Либо и то и другое вместе. Похоже, ему просто хотелось почесать языком. Мордехай вежливо сопроводил его на кухню и налил кружку кофе.
– Кое-кто из этих несчастных не может побороть соблазна присоединиться к любой очереди,- пояснил он мне.
Под третьим номером шла жительница приюта, так что путаница с адресом ей не грозила. Пятидесятивосьмилетняя чисто и опрятно одетая вдова вьетнамского ветерана. Из официальных справок, вываленных на стол, следовало, что вдова имеет право на ветеранские льготы. Но чеки отсылались на недоступный для бедной женщины банковский счет в Мэриленде. Пока я читал бумаги, вдова растолковывала Мордехаю причины недоразумения.
– В Ассоциации ветеранов сидят приличные люди,- успокоил он женщину.Мы попросим их переслать чеки сюда.
Несмотря на взятый нами хороший темп, очередь росла.
В бедах, с которыми приходили к нам люди, для Мордехая не было ничего нового: из-за отсутствия постоянного адреса перестали приходить талоны на питание; вынужденному съехать с квартиры домовладелец отказался вернуть страховой залог; кому-то не выплатили субсидию на ребенка; кто-то не получает законного пособия по инвалидности. Приняв за два часа десять посетителей, мы разделились, я пересел к краю стола.
Моего первого клиента звали Марвис. В приюте он живет неделю. Чисто одет, трезв, горит желанием работать.
Требуется развод. (Как, собственно, и мне.) Однако, выслушав печальное повествование, я был готов ринуться домой и припасть к ногам Клер, умоляя о прощении. Супруга Марвиса была проституткой и сначала, если так можно выразиться, вполне благопристойной. Потом она попробовала крэк. Зелье привело к наркоторговцу, тот свел с сутенером, а последний послал на панель. Жена Марвиса продала все, что было ценного в доме, и наделала долги, с которыми он оказался не в состоянии расплатиться. Банкротство лишило средств существования и ее и его. Супруга подхватила детей и перебралась к сутенеру.
Марвиса интересовал механизм процедуры расторжения брака, а поскольку я не успел стать докой в данной области, то проявил чудеса изворотливости, дабы не разочаровать клиента. Я делал торопливые записи в блокноте и вдруг застыл: воображение услужливо подсунуло мне Клер, сидящую в этот самый момент у адвоката и уточняющую последние детали похорон нашей совместной жизни.
– Сколько на все про все уйдет времени?- вернул меня к действительности Марвис.
– Шесть месяцев. Если она не будет оспаривать.