Улисс (часть 1, 2)

Джойс Джеймс

– Забыл ли об этом он, вот вопрос?
– тихо произнес О'Моллой, вертя в руках пресс-папье в форме подковы.
– Спасать государей - неблагодарное занятие.

Профессор Макхью обернулся к нему.

– А если нет?
– спросил он.

– Я расскажу вам, как было дело, - начал Майлс Кроуфорд.
– Как-то раз один венгр...

ОБРЕЧЕННЫЕ ПРЕДПРИЯТИЯ. УПОМИНАНИЕ О БЛАГОРОДНОМ МАРКИЗЕ

– Мы всегда оставались верны обреченным предприятиям, - сказал профессор.
– Успех означает для нас гибель разума и воображения.

Мы никогда не хранили верность преуспевающим. Мы им прислуживаем. Я преподаю назойливую латынь. Я говорю на языке расы, у которой вершина мышления это афоризм: время - деньги. Материальное господство. Domine! Господин! А где же духовное? Господь Иисус? Господин Солсбери? Диван в клубе в Уэст-Энде. Но греки!

КЮРИЕ ЭЛЕЙСОН!

Светлая улыбка оживила его темнооправленные глаза, еще больше растянула длинные губы.

– Греки!
– повторил он.
– _Кюриос_! Сияющее слово! Гласные, которых не знают семиты и саксы. _Кюрие_! Лучезарность разума. Мне бы следовало преподавать греческий, язык интеллекта. _Кюрие элейсон_! Строителям клозетов и клоак никогда не быть господами нашего духа. Мы наследники католического рыцарства Европы, которое пошло ко дну при Трафальгаре, и царства духа - а это вам не imperium, - которое потонуло вместе с флотом афинян при Эгоспотамах. Да-да. Они потонули. Пирр, обманутый оракулом, совершил последнюю попытку повернуть судьбы Греции. Верный обреченному предприятию.

Он отошел к окну.

– Они выходили на бой, - продекламировал мистер О'Мэдден Берк тусклым голосом, - и гибли они неизменно.

– У-у! Ох-хо-хо!
– негромко взрыдал Ленехан.
– Получил кирпичом в самом конце представления. Бедняга, о бедняга, бедняга Пирр!

Потом он стал нашептывать в ухо Стивену:

ЛИМЕРИК ЛЕНЕХАНА

Вот ученый профессор из Дублина.

Протирает очки он насупленно.

Но успел он напиться,

И в глазах все двоится,

Так что труд его - даром погубленный.

В трауре по Саллюстию, как выражается Маллиган. У которого мамаша подохла.

Майлс Кроуфорд сунул листки в карман.

– Ладно, пойдет, - сказал он.
– Остальное потом прочту. Все будет в порядке.

Ленехан протестующе замахал руками.

– А как же моя загадка?
– сказал он.
– Какая опера страдает хромотой?

– Опера?
– сфинксоподобное лицо мистера О'Мэддена Берка еще более озагадочилось.

Ленехан объявил торжествующе:

– "Роза Кастилии". Уловили соль? Рожа, костыль. Гы!

Шутливо ткнул он мистера О'Мэддена Берка под селезенку. Мистер О'Мэдден Берк откинулся манерно назад, на свой зонтик, и сделал вид, будто задыхается.

– Помогите!
– выдохнул он.
– Мне дурно.

На носки привстав, Ленехан немедля принялся обмахивать лицо его шелестящими листочками.

Профессор, возвращаясь на место мимо подшивок, тронул легонько рукою распущенные галстуки Стивена и мистера О'Мэддена Берка.

–

Париж в прошлом и настоящем. Вы выглядите как коммунары.

– Как те парни, что взорвали Бастилию, - сказал Дж.Дж.О'Моллой с мягкой иронией.
– Или, может, это как раз вы с ним пристрелили генерал-губернатора Финляндии? Судя по виду, вы бы вполне могли. Генерала Бобрикова.

ОМНИУМ ПОНЕМНОГУМ

– Мы еще только собирались, - отвечал Стивен.

– Соцветие всех талантов, - сказал Майлс Кроуфорд.
– Юриспруденция, древние языки...

– Скачки, - вставил Ленехан.

– Литература, журналистика.

– А будь еще Блум, - сказал профессор, - тогда и тонкое искусство рекламы.

– И мадам Блум, - добавил мистер О'Мэдден Берк.
– Муза пения. Любимица всего Дублина.

Ленехан громко кашлянул.

– Гм-гм!
– произнес он, сильно понизив голос.
– Глоток свежего воздуха! Я простудился в парке. Ворота были отворены.

ВЫ ЭТО МОЖЕТЕ!

Редактор положил Стивену на плечо нервную руку.

– Я хочу, чтобы вы написали что-нибудь для меня, - сказал он. Что-нибудь задиристое. Вы это можете. Я по лицу вижу. _В словаре молодости_...

По лицу вижу. По глазам вижу. Маленький ленивый выдумщик.

– Ящур!
– воскликнул редактор с презрительным вызовом.
– Великое сборище националистов в Боррис-ин-Оссори. Сплошная дичь! Надо таранить публику! Дайте-ка им что-нибудь задиристое. Вставьте туда нас всех, черт его побери. Отца, Сына и Святого Духа и Дристуна Маккарти.

– Мы все можем доставить пищу для ума, - сказал мистер О'Мэдден Берк.

Стивен, подняв глаза, встретил дерзкий и блуждающий взгляд.

– Он вас хочет в шайку газетчиков, - пояснил Дж.Дж.О'Моллой.

ВЕЛИКИЙ ГАЛЛАХЕР

– Вы это можете, - повторил Майлс Кроуфорд, подкрепляя слова энергичным жестом.
– Вот погодите. Мы парализуем Европу, как выражался Игнатий Галлахер, когда он мытарствовал, подрабатывал маркером на бильярде в отеле "Кларенс". Галлахер, вот это был журналист. Вот это перо. Знаете, как он сделал карьеру? Я вам расскажу. Виртуознейший образец журнализма за все времена. Дело было в восемьдесят первом, шестого мая, в пору непобедимых, убийства в парке Феникс, я думаю, вас тогда еще и на свете не было. Сейчас покажу.

Он двинулся мимо них к подшивкам.

– Вот, глядите, - сказал он, оборачиваясь, - "Нью-Йорк уорлд" запросил специально по телеграфу. Припоминаете?

Профессор Макхью кивнул.

– "Нью-Йорк уорлд", - говорил редактор, приходя в возбуждение и двигая шляпу на затылок.
– Где все происходило. Тим Келли, или, верней, Кавана, Джо Брэди и остальные. Где Козья Шкура правил лошадьми. Весь их маршрут, понятно?

– Козья Шкура, - сказал мистер О'Мэдден Берк.
– Фицхаррис. Говорят, теперь он "Приют извозчика" держит у Баттского моста. Это мне Холохан сказал. Знаете Холохана?