Улисс (часть 3)
Шрифт:
Бен Доллард, грузно кренясь в сторону магазинных витрин, увлекал их вперед, весело жестикулируя пальцами.
– Пойдемте-ка вместе со мной в полицию, – говорил он. – Я вам хочу показать, какого красавчика Рок недавно зачислил в приставы. Нечто среднее между вождем зулусов и Джеком Потрошителем. Стоит взглянуть, уверяю вас.
Пойдемте. Я только что встретил случайно Джона Генри Ментона в Бодеге [1037] , и это мне дорого обойдется, если я не… Погодите малость… Наше дело верное, Боб, можете мне поверить.
1037
Бодега –
– Вы ему скажите, мне бы несколько дней, – сказал отец Каули с тоскливой тревогой.
Бен Доллард резко остановился и уставился на него, разинув свой звучный зев. Оторванная пуговица визитки, ярко поблескивая, закачалась на своей ниточке, когда он принялся вытирать слезящиеся глаза, чтобы лучше слышать.
– Какие еще несколько дней? – прогремел он. – Ваш домохозяин разве не подал ко взысканию?
– Подал, – сказал отец Каули.
– Ну, а тогда исполнительный лист нашего друга не стоит и той бумаги, на которой написан, – заявил Бен Доллард. – Право первого иска всегда за домохозяином. Я ему сообщил все сведения. Виндзор-авеню, 29. Его фамилия Лав?
– Да, да, – сказал отец Каули. – Его преподобие мистер Лав. Он, кажется, священник где-то в провинции. Но вы точно уверены?
– Можете от меня передать Варавве, – сказал Бен Доллард, – чтобы он сунул этот лист туда, где мартышки прячут орехи.
Он решительно увлекал за собой отца Каули, прикованного к его туше.
– Я думаю, не грецкие, а лесные, – пробормотал мистер Дедал, следуя за ними и опуская пенсне на лацканы своего сюртука.
– Насчет мальчика все в порядке, – сказал Мартин Каннингем, когда они проходили мимо ворот Касл-ярда.
Полисмен дотронулся до фуражки.
– Дай вам Бог, – ободряюще произнес Мартин Каннингем.
Он сделал знак поджидавшему кучеру, тот дернул вожжи и тронулся в сторону Лорд-Эдвард-стрит.
За бронзой золото, за головкой мисс Кеннеди головка мисс Дус, появились над занавеской отеля «Ормонд».
– Да-да, – сказал Мартин Каннингем, потрагивая бороду. – Я написал отцу Конми и все изложил ему.
– Вы бы могли попытаться и у нашего друга, – предложил задним числом мистер Пауэр.
– У Бойда? Благодарю покорно, – отрезал коротко Мартин Каннингем.
Джон Уайз Нолан, отставший за чтением списка, быстро пустился их нагонять по Корк-хилл.
На ступенях ратуши советник Наннетти, спускаясь, приветствовал поднимающихся олдермена Каули и советника Абрахама Лайона.
Муниципальный фургон, пустой, завернул на Верхнюю Эксчейндж-стрит.
– Взгляните-ка, Мартин, – сказал Джон Уайз Нолан, догнав их возле редакции «Мейл». – Я тут вижу, что Блум подписался на пять шиллингов.
– Совершенно верно, – сказал Мартин Каннингем, забирая у него лист. – Мало того, он их немедленно внес.
– Без громких речей, – заметил мистер Пауэр.
– Довольно странно, но факт, – добавил Мартин Каннингем.
Джон Уайз Нолан удивленно раскрыл глаза.
– Как много у еврея доброты, замечу я [1038] , – щегольнул он цитатой.
Они направились по Парламент-стрит.
– А вот и Джимми Генри, – сказал мистер Пауэр, – как раз поспешает к Каване.
1038
Как
– Раз так, – сказал Мартин Каннингем, – то и мы за ним.
Возле la inaison Claire Буян Бойлан изловил горбатого зятя Джека Муни [1039] , бывшего в подпитии и направлявшегося в слободку.
Джон Уайз Нолан с мистером Пауэром шли теперь позади, а Мартин Каннингем взял под руку маленького аккуратного человечка в сером с искрой костюме, который нетвердой торопливой походкой проходил мимо часового магазина Микки Андерсона.
– Видно, у младшего муниципального секретаря мозоли дают себя знать, – заметил Джон Уайз Нолан мистеру Пауэру.
1039
Горбатый зять Джека Муни – Боб Дорен, см. эп. 5 и рассказ «Пансион» о том, как он стал зятем Муни; горбатым он не был, а только сутулым, вислоплечим (эп. 8).
Они обогнули угол, следуя к винному погребу Джеймса Каваны. Пустой муниципальный фургон, стоявший у Эссекс-гейт, оказался перед самым носом у них. Мартин Каннингем все продолжал говорить, то и дело показывая Джимми Генри подписной лист, на который тот ни разу не глянул.
– И Длинный Джон Феннинг тоже здесь, – сказал Джон Уайз Нолан, – во всю натуральную величину.
Высокая фигура Длинного Джона Феннинга заполняла собой всю дверь.
– Добрый день, господин главный инспектор, – произнес Мартин Каннингем, и все остановились для обмена приветствиями.
Длинный Джон феннинг не освободил им проход. Резким движением он вынул изо рта большую сигару, и его круглые глаза пронзительно окинули их умным и хищным взглядом.
– Сенаторы Рима продолжают предаваться мирной беседе? – проговорил он звучно и насмешливо, обращаясь к младшему муниципальному секретарю.
Устроили там адские баталии, заговорил с раздражением Джимми Генри, вокруг своего треклятого ирландского языка. Он бы хотел знать, чем занимается распорядитель, когда надо поддерживать порядок в зале заседаний. А старый Барлоу, хранитель жезла, слег из-за своей астмы, жезла на столе нет, сплошной кавардак, нет даже кворума, и сам лорд-мэр Хатчинсон в Лландудно, а маленький Лоркан Шерлок изображает его locum tenens [1040] . Пропади он пропадом, этот язык наших предков.
1040
исполняющий обязанности (лат.).
Длинный Джон Феннинг выпустил изо рта струю дыма.
Мартин Каннингем, покручивая кончик бороды, снова принялся говорить, обращаясь то к главному инспектору, то к младшему муниципальному секретарю, а Джон Уайз Нолан мирно помалкивал.
– А какой это Дигнам? – спросил Длинный Джон феннинг.
Джимми Генри сделал гримасу и потряс в воздухе левой ногой.
– Ох, мои мозоли! – жалобно простонал он. – Пойдемте, бога ради, наверх, чтобы я мог хоть присесть! У-у! Ох-хо-хо! Позвольте!