Ультиматум Борна

Ладлэм Роберт

– Зачем вам это?

– Мистер Огилви, возвращается ваша слепота? За определенную плату, естественно… У вас замечательно все схвачено в Европе. Все на местах налажено и исправно функционирует, и мы могли бы неплохо нагреть на этом руки.

– О… боже… правый, – выдавил предводитель «Медузы», уставившись на генерального консула.

– Разве у вас есть выбор, советник?.. Пойдем, нам надо спешить. Необходимо все организовать. К счастью, сейчас еще только утро.

Было 3.25 дня, когда Чарльз Кассет вошел в офис Питера Холланда в Центральном

разведывательном управлении.

– Прорыв, – сказал помощник директора и добавил уже с меньшим энтузиазмом: – Ну, что-то вроде.

– Фирма Огилви? – спросил директор ЦРУ.

– Косвенно, – кивнул Кассет и положил пачку фотографий на стол Холланда. – Прислали по факсу из аэропорта Кеннеди час назад. Поверь, это были нелегкие шестьдесят минут.

– Из Кеннеди? – Питер нахмурился и стал изучать факсимильные копии. Они включали последовательность фотографий толпы людей, проходивших через металлодетекторы в одном из международных терминалов аэропорта. Голова одного из них на каждой фотографии была обведена красным. – Что это? Кто это?

– Это пассажиры, направляющиеся в комнату ожидания на рейс «Аэрофлота» на Москву, советской авиакомпании, конечно же. Служба безопасности всегда фотографирует граждан США, отправляющихся в ту сторону.

– И? Кто он?

– Сам Огилви.

– Что?

– Рейс отправлением в два пополудни, беспосадочный до Москвы… Только он не мог там быть.

– Не понял.

– В его офис было сделано три звонка, выдали одну и ту же информацию. Он за пределами страны, в Лондоне, в Дорчестере, что, как нам известно, не соответствует истине. Однако Дорчестерское бюро подтвердило, что он забронировал место, но не приехал, и они согласились принять для него сообщение.

– Не понимаю, Чарли.

– Это дымовая завеса, причем весьма поспешно наведенная. Во-первых, зачем кому-то столь богатому, как Огилви, лететь «Аэрофлотом», когда он мог на «Конкорде» долететь до Парижа и потом на «Эр-Франс» до Москвы? К тому же зачем его офис утверждает, что он либо в Лондоне, либо на пути туда, в то время как он направляется в Москву?

– Почему «Аэрофлот» – понятно, – сказал Холланд. – Это государственный рейс, и он под советской защитой. Лондон – Дорчестер тоже не очень сложно. Это для отвода глаз – боже, наших глаз!

– Отлично, шеф. Валентино проверил кое-что с помощью своего замечательного оборудования в подвалах, и угадай что?.. Миссис Огилви с двумя подростками-детьми летят рейсом «Королевской Эр-Марок» до Касабланки, позвонив предварительно в Марракеш.

– Марракеш?.. Эр-Марок – Марокко, Марракеш. Погоди-ка. В тех распечатках регистрационных записей отеля «Мэйфлауэр», что достал Конклин, была женщина – одна из трех людей, имевших, по его мнению, отношение к «Медузе», – которая была в Марракеше.

– Похвальная память, Питер. Та женщина была соседкой по комнате жены Огилви в Беннингтоне в начале семидесятых. Издавна дружащие семьи.

– Чарли, что за чертовщина происходит?

– Семью Огилви предупредили, и они смылись. Кроме того, если я не ошибаюсь, если бы

мы могли перебрать несколько сотен счетов, то узнали бы, что только что многие миллионы переведены из Нью-Йорка бог знает куда за этими берегами.

– И?

– «Медуза» переехала в Москву, господин директор.

Глава 34

Луис ДеФазио утомленно извлек свое тело из такси на бульваре Массена, вслед за ним вышел и его больший по габаритам, более тяжелый, значительно более мускулистый кузен Марио из Ларчмонта, Нью-Йорк. Они остановились на тротуаре перед рестораном, название которого светилось красными неоновыми трубками на зеленом тонированном стекле: «Тетраззини».

– Здесь, – сказал Луис. – Они ждут в приватной комнате сзади.

– Уже довольно поздно. – Марио взглянул на свои часы, повернувшись к уличному фонарю. – Я поставил парижское время; здесь уже почти полночь.

– Подождут.

– Ты все еще не сказал мне их имена, Лу. Как нам их называть?

– Тебе – никак, – ответил ДеФазио, шагая ко входу. – Никаких имен – они бы все равно ничего не значили. Все, что ты должен делать, – это быть уважительным, понимаешь, о чем я?

– Совсем необязательно повторять мне это, Лу, – укоризненно произнес Марио мягким голосом. – Но, ради любопытства, скажи, почему ты об этом вспомнил?

– Он – высококлассный diplomatico, – объяснил capo supremo, остановившись ненадолго и посмотрев на человека, который чуть не убил Джейсона Борна в Манассасе, Виргиния. – Он из Рима, из высоких правительственных кругов, но он – прямой контакт с донами Сицилии. Он и его жена очень, очень высоко ценятся, понимаешь, о чем я?

– И да и нет, – признался кузен. – Если он такой значительный, зачем ему брать на себя столь грязную работу, как преследование наших целей?

– Да потому, что он может. Он имеет доступ в места, к которым некоторые из наших pagliacci не могут даже приблизиться, понимаешь, о чем я? Кроме того, я позволил нашим людям в Нью-Йорке узнать, кто наши клиенты, особенно один из них, capisce? У донов от Манхэттена до имений к югу от Палермо есть особый язык, на котором они говорят только между собой, знал ли ты об этом, cugino?.. Он состоит из пары приказов: «Сделай это» и «Не делай этого».

– Кажется, я понимаю, Лу. Мы излучаем уважение.

– Уважение, да, мой добрый излучающий кузен, но никакой слабости, capisce? Никакой слабости! Все должно выглядеть достойно, так как операция, которую провел от начала до конца Лу ДеФазио. Понял?

– Ну, если все дело в этом, может, я могу поехать домой к Энджи и детям? – спросил Марио, улыбаясь.

– Что?.. Заткнись, cugino! За эту работу ты получишь пожизненное содержание для всей толпы твоих детишек.