Улугбек
Шрифт:
Тимур слушал, одобрительно кивал и думал о том, что теперь вот аллах хочет, чтобы он покарал султана Баязеда, заложившего уши разума ватой беспечности. Но как вернее нанести удар?
– «...Всегда я предпочитал делать то, что касается ислама, прежде всего остального, что касается обыденной жизни; только закончив дела аллаха, я принимался за дела обыкновенные».
Слушали это сидевшие вокруг Тимура шейхи и имамы [9] , согласно кивали и вспоминали, как в Хорасане Щит Ислама восстановил суннитское правоверие, а в Сирии, наоборот, поддерживал отступников - шиитов [10] , когда ему это понадобилось.
9
Шейхи (буквально:
10
Сунниты и шииты - представители двух религиозных направлений ислама, фанатично враждующие между собой.
А наставления продолжались:
– «...Всегда я старался говорить правду, всегда отличал правду среди того, что мне говорили о жизни здешней и жизни будущей.
Всегда давал лишь такие обещания, какие мог исполнить: я думал, что если точно выполнить обещание, то всегда будешь справедливым и никому не причинишь зла».
Слушал заунывный голос чтеца Улугбек, а сам тоже думал о своем. Больше всего о славных боях, которые кипели вокруг - и без него. Разве не смог бы он, например, совершить такой же подвиг, как верный багатур деда джагатайский эмир Джелаль? Он очутился в пустыне вдвоем с товарищем, царевичем Ибадж-огланом, и умирал от жажды. У них осталось только два последних глотка воды. Ибадж выпил свою долю и не напился. Он стал просить товарища уступить ему и второй глоток. И тогда сказал Джелаль-багатур: «Ты напомнил мне притчу, рассказанную нашим Повелителем, великим эмиром Тимуром-гураганом, да продлит аллах его дни».
– «Какую?» - спросил Ибадж. «Так же, как и мы с тобой, изнывали в пустыне однажды араб и перс. У араба еще оставалось немного воды, и перс стал выпрашивать ее, поминая о прославленном благородстве арабов. И ответил ему спутник: «Я хорошо знаю, что, отдав тебе воду, умру. Но слава арабов мне дороже жизни. Пей!» И добавил багатур Джелаль: «Я буду подражать этому арабу. Я дам тебе воды, чтобы сохранить добрую славу рода джагатаев. Но поклянись, что когда ты вернешься к Повелителю, то расскажешь ему об этом, и подвиг мой занесут в летописи». Ибадж поклялся, выпил воду и восстановил свои силы. Но аллах, который все видит и слышит, не захотел смерти Джелаля. Он чудесно спас обоих воинов, и те рассказали обо всем Тимуру. И Повелитель приказал славить подвиг Джелаля, чтобы помнил о нем каждый воин...
Улугбек бредил подвигами. И в восемь лет ему подвиги виделись всюду, даже в нелепом мальчишеском поступке Султан-Хуссейна, который был ненамного старше его. В боях под стенами Дамаска этот внук Тимура вдруг неожиданно перебежал на сторону противников. Тимур был так удивлен этим, что, захватив город и перебежчика среди других пленных, вопреки обыкновению поступил очень мягко. Хуссейну только обрезали в знак позора косу, которую он успел отрастить, как и все воины, по монгольскому обычаю, да публично выпороли. И Улугбек жалел своего товарища и сердился на деда.
Так проходили зимние вечера в шатре Тимура, стоявшем на пригорке среди степей Карабаха. При внуке беседовал Тимур с послами, диктовал новые наставления историкам, обсуждал с эмирами планы предстоящих сражений. От маленького Улугбека у него не было тайн.
Приходили дервиши, доносили о всяких неполадках. Царский внук Пир-Мухаммед, оставленный наместником в Индии, ведет какие-то тайные беседы с темными людьми и учится варить яды. Зачем бы ему это?
И Пир-Мухаммеда вызывают в Карабах и по приказу Тимура наказывают палками. Такая же участь постигла вскоре и другого внука - Искандера, который, сидя наместником в Фергане, возомнил себя не менее великим полководцем, чем его знаменитый тезка Искандер Двурогий [11] , и самовольно совершил набег
11
Александр Македонский, ставший на Востоке героем многих легенд.
Тимур и сам не прочь разграбить Китай. Но лишь тогда, когда будет на то его собственная воля. Единовластно вершит он судьбы громадной империи, раскинувшейся от Тянь-Шаня до Кавказа. Сам, не доверяя никому, разрабатывает планы сражений.
Весной 1402 года начинаются решающие бои. Из Самарканда вызвали Мухаммед-Султана со свежими подкреплениями. Всю свою армию Тимур повел на Анкару. Но крепость сильна, и воинов у Баязеда тоже не менее двухсот тысяч. Соратники Тимура колеблются. На военном совете они даже решились высказать робкие сомнения.
Как всегда, Тимур созвал астрологов - звездочетов. Их предсказания получились темными и двусмысленными. Тимур рассвирепел и выгнал гадателей. В душе он уже все решил и обдумал и, как поспешно записывают придворные историки, «рукою надежды вцепился в веревки господней милости, которою возжены небесные огни». Чтобы вселить уверенность в приближенных, он решает все-таки сам погадать на коране, по старому народному обычаю пастухов и дехкан.
Приносят коран. Тимур открывает наугад страницу и тычет пальцем. Придворный чтец послушно читает указанный стих из суры «Иона»:
– «В самом деле, чему подобна здешняя жизнь? Она подобна воде, которую низводим мы с неба и которою питаются земные растения, какие едят люди и скот. В то время как земля наденет на себя красивые уборы, нарядится в них и обитатели ее думают, что это они делают с нею, в течение какой-либо ночи или дня проходит к ней наше повеление, и она делается как бы пожатою, как будто она и не была вчера так богатою».
– Ясно?
– спросил Тимур, оглядывая всех собравшихся в шатре.
– Все зависит от аллаха. Захочет он - и зазеленеет земля. Только слепые думают, будто от их жалких трудов совершилось так. А это воля аллаха коснулась земли. Захочет он - и те же произрастания превратит в пыль, в ничто.
И придворные, на лету поняв волю Тимура, сразу подхватили наперебой:
– Этот стих ясно указывает на пороки и заблуждения противников...
– О, какое чудесное предзнаменование!
Но Тимур привык следовать пословице: «На бога надейся, да сам не плошай». Он не стал в лоб атаковать крепость, а повел всю армию в глубь страны, словно избегая боя. Обманутый этим маневром, Баязед бросился вдогонку. А войска Тимура, совершив стремительный обходный маневр через горы, опять появились у стен Анкары и после сокрушительного штурма овладели ею. Вернувшемуся Баязеду пришлось принимать бой в чистом поле.
Битва закончилась страшным разгромом турецких войск. Были захвачены тысячи пленных. Попал в плен и сам султан Баязед. С веревкой на шее привел его к шатру Тимура отличившийся Султан Махмуд-хан.
Торжествуя победу, Тимур не подозревал, какую услугу оказал народам Европы: это поражение на целых полвека отсрочило завоевание турками Константинополя, о чем они давно мечтали.
Враг был сломлен, но еще не окончательно. Приходилось с боями захватывать город за городом. На это ушел еще целый год. Он прибавил к радости побед горечь беды. Весной 1403 года вдруг заболел и в несколько дней умер любимый внук Тимура Мухаммед-Султан, тот самый, которого он прочил себе в наследники и незадолго до того вызвал из Самарканда.
Это был тяжелый удар для Тимура. Вся армия оделась в черные и синие траурные одежды. Никто не смел ездить на белых лошадях.
Двести всадников сопровождали тело царевича до Арзрума. Здесь их встретил весь двор. Во время траурной церемонии Улугбек стоял рядом с дедом, положившим ему на плечо тяжелую негнущуюся руку.
В заключение церемонии принесли личный барабан покойного царевича. По туго натянутой коже в последний раз звонко ударили палочки, а потом барабан разрезали на куски, чтобы не служил он больше никому на свете.