Ульяновы и Ленины. Тайны родословной Вождя

Штейн Михаил Гиршевич

С достоинством выступила и начальник отдела публикации архивного отдела Ленгорисполкома A.B. Белинская. Она, в частности, обратила внимание на нелепость одного из параграфов приказа ГАУ, говорящего о том, что не нужно выдавать исследователям документы периода культа личности. «Какие документы не выдавать, – спросила А.В.Белинская, – ведь это все документы за советский период?» И получила в ответ реплику Белова: «Не давайте». Правда, в заключительном слове Белов несколько смягчил эту реплику: «О документах периода культа личности – готового рецепта ГАУ дать не может. В общем, не следует выдавать такие документы, которые могут нанести ущерб престижу Советского государства. Это особенно касается частных лиц»²¹.

Вскоре после этого совещания В.В. Цаплин составил текст информации Главархива

СССР в ЦК КПСС, которую подписал начальник Главархива Г.А. Белов. Правда, авторы вступительной статьи к публикации архивных документов, касающихся преследования романа М.С. Шагинян «Семья Ульяновых» и жизни Бланков, Т.И. Бондарева и Ю.Б.Живцов выражают сомнение в том, что информация была направлена в ЦК. Но, думаю, они ошибаются. Просто все архивные документы было признано целесообразным хранить в сейфе начальника Главархива, где они и пролежали семь лет в опечатанном виде. При этом в 1972 г. ЦК КПСС был заверен, что эти документы «для использования никому не выдавались, копии с них не снимались. Главархивом СССР копии с передаваемых документов не изготовлялись»²².

Некоторые строки из этой информации заслуживают цитирования. Вот они: «Со стороны Музея истории г. Ленинграда и М.Г. Штейна была попытка использовать также материалы Государственного архива Житомирской области, с бывшим руководством которого они установили связь путем переписки.

Главное архивное управление при Совете Министров СССР закрыло для исследователей материалы по этой теме, а в отношении сотрудников государственных архивов, допустивших нарушение установленных правил использования документальных материалов, были приняты дисциплинарные меры взыскания»²³.

Какое же нарушение допустили работники архивов, упомянутые выше исследователи и, наконец, я сам? Подписывая при оформлении в архиве обязательство соблюдать определенные правила, я нигде не видел упоминания о том, что государственной тайной является национальность человека, или его вероисповедание, или факт перехода из одной конфессии в другую. Полагаю, что и в служебных инструкциях работников архивных служб это не было оговорено.

Через семь лет все документы, касающиеся Бланков, были переданы в ЦК КПСС. Какова их дальнейшая судьба – не известно. Не исключено, что они уничтожены.

Мне кажется, только то, что к делу выявления документов о происхождении А.Д. Бланка имела отношение М.С. Шагинян, спасло меня, А.Г. Петрова и других лиц, так или иначе причастных к этой истории, от расправы. Тем более что я умудрился уже после беседы в обкоме несколько раз «схулиганить». Во-первых, предложил «Медицинской газете» статью о А.Д. Бланке. Редакция с радостью приняла предложение, но, получив текст статьи под названием «Врач Александр Дмитриевич Бланк – дед Владимира Ильича Ленина», надолго замолчала. Наконец пришел ответ, что, по мнению главного редактора газеты С.Н.Ягубова, моя статья не представляет интереса. Статья была написана в обычном духе печатавшихся в то время юбилейных статей, но содержала выявленный мною материал о национальности А.Д. Бланка. Очевидно, что Ягубов консультировался в высоких партийных инстанциях, возможно даже в Отделе пропаганды и агитации ЦК КПСС.

Во-вторых, я написал письма в ЦПА ИМЛ при ЦК КПСС и Центральный музей В.И.Ленина, в которых, ликвидируя их «убежденность» в том, что А.Д. Бланк по национальности «обрусевший немец», сообщил, что он еврей, принявший православие. В письмах содержалась просьба впредь давать по вопросу о национальности А.Д. Бланка правильные сведения. Ответа с благодарностью за сообщенные сведения я, разумеется, не получил.

В конце апреля – начале мая 1965 г. под впечатлением новых глав воспоминаний И.Г. Эренбурга «Люди, годы, жизнь» я написал ему письмо, в котором поблагодарил Илью Григорьевича за интересные воспоминания и рассказал о своих злоключениях, связанных с выявлением документов о еврейском происхождении дедушки В.И. – человека, когда-то называвшего Эренбурга «Ильей Лохматым». Довольно быстро получил ответ: «Дорогой Михаил Гиршевич! Благодарю Вас за доверие, за все теплые слова обо мне, о книге воспоминаний. Желаю успеха в работе. С искренним уважением. И. Эренбург»²⁴. На душе стало легче.

В это же время М.С. Шагинян писала мне: «Я все-таки надеюсь, что мозги

у людей прочистятся и они перестанут дела и вредные глупости! Придет время, – и Ваша статья будет напечатана»²⁵. Мариэтта Сергеевна оказалась права. Через 25 лет и пять месяцев в серьезно переделанном виде моя статья увидела свет. А в далеком 1965 г. Шагинян мужественно в одиночку продолжала борьбу. «Вы спрашиваете, когда переиздадут «Семью Ульяновых»? – писала она. – Мне запретили упомянуть в новом издании о новых данных, открытых в архиве о генеалогии матери Ленина, а я запретила печатать «Семью Ульяновых» без этих данных. «Роман-газета» вынуждена была в силу моего отказа выпустить «Первую Всероссийскую» (вторую часть трилогии) без «Семьи Ульяновых». Больше я ничего не смогла сделать, и мне тошно от такого непонятного для меня запрета. Это не только отвратительно – но и политически глупо»²⁶.

И все же Шагинян смогла пробить брешь в умолчании о происхождении А.Д. Бланка, применив эзопов язык, – не сразу, а в два захода. В 1967 г. Приволжское книжное издательство в Саратове выпустило в свет «Семью Ульяновых». Писательница внесла в третью главу «Воспоминания одного детства» небольшую поправку. Вот она: «Александр Дмитриевич Бланк был родом из Староконстантинова Волынской губернии. Окончив в Житомире поветовое училище, он приехал с братом в Петербург»²⁷. Проходит еще два года, и Мариэтта Сергеевна наносит решающий удар. В вышедшем в Москве в издательстве «Художественная литература» романе-хронике в двух частях «Семья Ульяновых» она вставляет еще одно слово, и текст теперь выглядит следующим образом: «… Александр Дмитриевич Бланк был родом из местечка Староконстантинова Волынской губернии»²⁸. Как эту вставку пропустила цензура (а может, и ИМЛ при ЦК КПСС), не представляю. Не исключаю, что Шагинян объяснила появление этого слова тем, что «местечко» по-украински – селение. Но для большинства читателей, не знающих украинского языка, «местечко» означало прежде всего еврейское селение (существует даже выражение «местечковый еврей»). В сочетании с фамилией Бланк это давало определенный намек на национальность.

Что же касается текста «Семьи Ульяновых», он с этого издания становится каноническим.

4. Отзвуки ушедшей эпохи

Как я уже говорил, моя статья, опубликованная в «Литераторе», была вскоре перепечатана во многих изданиях. Но первым ее перепечатал в качестве приложения к своей уже упоминавшейся книге профессор Г.М. Дейч, ныне живущий в США.

Выехав из СССР, он захватил с собой копии выявленных им документов о братьях Бланках. Как рассказывал мне Дейч при встрече, он долго размышлял, стоит ли публиковать эти» документы. Его останавливало опасение, что это может вызвать в нашей стране волну антисемитизма. Когда в декабре 1991 г. ему прислали номер «Литератора» с моей статьей, то он решил, что время для публикации настало. Ценные материалы, собранные Г.М. Дейчем, дополняют и развивают мою статью, дают направление для новых поисков.

Следующим, кто осветил вопрос о еврейских предках В.И., стал бывший заместитель начальника отдела комплектования, экспертизы и учета архивных фондов Главного архивного управления заслуженный работник культуры В.В.Цаплин, уже известный читателю – это он осуществлял изъятие документов о семье Бланков в Житомирском архиве. Теперь он решил ввести эти материалы в научный оборот²⁹. На отдельных ошибках и неточностях в статье Цаплина я остановлюсь ниже. Главный же ее недостаток, на мой взгляд, в том, что автор и в наши дни не подвергает сомнению правильность изъятия документов «без оставления копии» и наказания «виновных» архивистов и стремится приписать себе заслугу первой публикации документов о еврейском происхождении предков В.И. С этой целью В.В. Цаплин во введении к своей статье утверждает, что имеющиеся на эту тему публикации «или сплошной вымысел, или правдивые, но не подкрепленные документами краткие упоминания, или сомнения в истинности опубликованной информации»³⁰, ссылаясь при этом на черносотенную статью Е. Торбина³¹ и статью Ю. Гаврилова в «Огоньке», где содержится просто упоминание о крещении А.Д. Бланка³².