Улыбайлики. Жизнеутверждающая книга прожженого циника

Ганапольский Матвей Юрьевич

Толпа загоготала мне в спину, не понимая, что смеется уже над собой.

И развязка началась быстрее, чем я мог предположить.

Через пять минут неприметный человек в штатском вышел из райкома и, продравшись сквозь толпу, вошел в театр.

Еще через пять минут из дверей театра пулей выскочил директор и, с крайне испуганным видом, стал умолять толпу разойтись, уверяя, что ничего тут смешного нет.

Толпа, хохоча, отвечала, что, наоборот, всё очень смешно, и не расходилась.

И чем

трагичней заламывал руки директор, тем больше веселился народ, которому нравилась правдивая человеческая драма.

Однако еще через десять минут подъехали два «воронка», набитые милиционерами, которые стали яростно толпу разгонять.

Это оказалось непростым делом, ибо жизнь в городе была скучна, и трудящимся было непонятно, почему их лишают Дня смеха.

Не прошло и пары минут, как начались взаимные толкания, послышались возгласы: «А ну, не тронь!» – и по земле покатилась милицейская фуражка.

Дальше все было как по накатанному, ибо мой ангел, видимо, решил развлечь меня по полной.

Замахали дубинки, громко затрещала одежда, посыпались чьи-то зубы.

Милиция пальнула в воздух.

Осознав, что дело серьезное, толпа бросилась врассыпную, но ее хватали и валили на асфальт.

Через полчаса «воронки», набитые матерящимися гражданами, желавшими посмеяться, разъехались, и площадь опустела.

Лишь два милиционера стояли перед моим «Запорожцем», как почетный караул перед Мавзолеем.

Еще через пару минут из дверей театра вышел директор в сопровождении человека в штатском и, перейдя дорогу, скрылся в дверях райкома.

Еще через десять минут директор выскочил оттуда как ошпаренный и, спотыкаясь, вбежал в театр.

И, наконец, через десять минут все восемь шутников, с траурными лицами приговоренных, сопровождаемые пинками директора, бережно подняли мой «Запорожец» и поставили его на дорогу.

Я подошел к моему зеленому чуду и тщательно проверил, нет ли на нем царапин. Царапин не было.

Перед тем как зайти в дверь театра, я бросил взгляд на окно райкома.

Главный человек в черном одиноко стоял за высоким стеклом. Мы смотрели друг на друга – режиссер театра и секретарь райкома партии. В жизни мы вряд ли нашли бы общую тему для разговора, но сейчас нас объединил праздник – 1-е апреля, День смеха.

И каждый из нас развлекся в этот день, правда, на свой манер.

Внезапно лицо человека за стеклом исказила кривая улыбка.

Я уверен, что улыбался не он – улыбался мой ангел, который на какой-то час вселился в него.

Сквозь это иссушенное идеологией партийное лицо мой добрый ангел посылал мне привет!..

Вот и все.

Я был отмщён, не пошевелив пальцем.

Больше надо мной в театре не шутили.

Вернее, шутили, но это были остроумные розыгрыши от друзей-актеров,

в которых шутка не подменялась издевательством.

Ведь именно для подобных шуток, как мне кажется, и существует 1-е апреля.

Ну, а что касается героев этого рассказа, то им было не до смеха.

Юморного директора театра уволили, он чуть не вылетел из партии. Уволили и шутников-амбалов, которые таскали мой «Запорожец».

И я ничем не мог им помочь, хотя, как ни странно, ходил по начальству и просил за них.

Они были монтировщиками сцены, и без них мой спектакль не мог обойтись. Я пояснял, что они пошутили, но новое начальство не понимало юмора.

Начальство было скучным, как и город, где все это происходило.

Остерегайтесь скучных городов!..

* * *

СЕГОДНЯ МНОГИЕ НАЗЫВАЮТ ТЕЛЕВИДЕНИЕ «ЗОМБОЯЩИКОМ» – ВИДИМО, ЭТО СПРАВЕДЛИВО.

ВО ВСЯКОМ СЛУЧАЕ, СЕГОДНЯ, КОГДА Я СМОТРЮ НА ЭКРАН, ТО НЕ ПРЕДСТАВЛЯЮ, КАКУЮ БЫ ПЕРЕДАЧУ МОГ ВЕСТИ, ХОТЯ ИЗВЕСТНЫХ ТЕЛЕПРОЕКТОВ У МЕНЯ БЫЛО ПРЕДОСТАТОЧНО:

БОМОНД,

БОЛЬШОЕ ВРЕМЕЧКО,

ИГРЫ ГЛАДИАТОРОВ,

ДЕТЕКТИВ-ШОУ.

Я СЧАСТЛИВЫЙ ЧЕЛОВЕКЕ – У МЕНЯ НИКОГДА НЕ БЫЛО ТЕЛЕВИЗИОННОЙ ЗАВИСИМОСТИ, ПОТОМУ ЧТО Я ВСЕГДА ОТНОСИЛСЯ К ТЕЛЕВИДЕНИЮ С БОЛЬШИМ ЮМОРОМ.

ДОКАЗАТЬ ЭТО ЛЕГКО – ДОСТАТОЧНО ПЕРЕВЕРНУТЬ СТРАНИЦУ И ПРОЧИТАТЬ ТРИ МОИХ ТЕЛЕВИЗИОННЫХ РАССКАЗА.

Борьба с удавом

Телефонный звонок раздается ровно в восемь.

– Боже, ты спишь?! – Это Елена, редактор.

– Нет, – тщательно выговариваю я, но ответ тонет в предательском зевке.

– Боже мой, ты все-таки спишь!.. Матвей, это без-ответственно!

Моя редактор – крайне ответственный человек. Кроме этого, она очень эмоциональна и импульсивна, а у таких людей свое специфическое восприятие мира. Если я, например, ехал сегодня в метро и мне наступили на ногу, то это значит не более того, что я ехал в метро.

Для Елены иначе.

– Боже мой, ты представляешь, я ехала сегодня в метро! Кошмар, мне отдавили все ноги!

– Все шестнадцать? – я пытаюсь шутить, но наталкиваюсь на ледяную стену.

– Молодой человек, если вы видите в редакторе исключительно какую-то сороконожку, то ваш «Бомонд» вполне обойдется без меня!..

Она отличный редактор, тонкий знаток литературы, профессиональный театровед. Без нее трудно обойтись. Особенно если учесть, что она всегда помнит, кто и что говорил. Этот ее дар наиболее ярко проявляется у телевизора, когда выступает кто-то из политиков.