Живи. Не жди. Теперь. Сейчас.Не завтра. Не вчера.Иди на свет любимых глаз,Пока идёт игра.Пока фартит. Пока не врутКороль, Валет и Туз.Сомненья пленных не берут.Смертелен страха вкус.Родная
старая Москва —Очаг, исток, причал.Да будут вещими слова,Что мысленно кричал.Да будет день, и ночь, и дверь,Иной виток – спираль.Живи сейчас! Живи теперь!Не унывай и не жалей,Раз Господу не жаль…
«Дорогой мой друг, я тебе пишу – ты уехал далёко так…»
Caro amico ti scrivo, cost mi distraggo un po’…
Lucio Dalla
Дорогой мой друг, я тебе пишу – ты уехал далёко так.
В бубенцы звенит старый год, как шут, заглушая твоё тик-так.
Всё по-старому, по накатанной, много дыма… и нет огня.
Ходит брошенной и заплаканной тень сомненья вокруг меня.
Дорогой мой друг, новый год грозит раскроить, как башку, судьбу.
Я смеюсь и пью… и, как Вечный жид, никогда не проснусь в гробу.
Буду спать под бой песочных часов, под диктовку писать стихи.
И, глядишь, на чаше Его весов станут легче стихов грехи.
«Люби меня, как шёпот любит крик…»
Люби меня, как шёпот любит крик,Как морфий боль, как Маяковский – Брик.Проходит жизнь в игольное ушко,И вечность зашивается легко.Ломай привычке сгорбленный хребет,Доигран проигрыш, припев допет.Мы поплывём, как свечи по воде.Мы будем вместе всюду и нигде.
«Страх паденья. Падать сладко…»
Страх паденья. Падать сладко.Нет спасенья. Нет порядка.Ни покою, ни отбою.Не злорадствуй, бог с тобою.Чёрт закинет. Бог не выдаст.Ты готовь парадный выезд,Но, меняя обстановку,Не профукай остановку.Батарейки, механизмы,Шестерни вселенской тризны.Трижды кречет кукарекал.Через реку ехал Грека.Стикс, Нева, Навильи, СенаМанят необыкновенно.Невелички, недотроги,Мы порвём бинты-дороги.Мы напишем и исполним.Землю топотом наполним.Всё моё – твоё до гроба.Бестолковые мы оба.Безлошадные – и ладно.Падать будет не накладно.Немудрёная загадка.Падать долго. Падать сладко.
«Красивая? Необычайно…»
Алле Крутой
Красивая? Необычайно.Умная? Глубоко.Изысканнее розы чайной.Неуловимее облаков.Естественна? В каждом жесте.Преданна? До конца.Возле неё нет местаПустопорожникам, подлецам.Счастье что – отвлеклось, бедняжка.Сердце с космосом – визави…И дрожит на рассвете чашкаВ долгожданных руках любви…
«Перевёртыш потерянной памяти…»
Перевёртыш потерянной памяти,Подхалимка, пройдоха, покойница…Ночь за ночью в окно моё пялится.О приличье ничуть не заботится.По итогам минувшего месяцаПо нездешним чертогам бродяжкоюНатаскалась. И в пору повеситься.Или хоть по сусалам с оттяжкою.Показуха
пропавшего без вести,По краям обведённая грифелем,Поучает, что надо, мол, крест нестиПоневоле, по делу, по Гринвичу.Пострашней твоего крокодильчика,Поигристей штрафного шампанского.Поскромнее, потише бы, Лиличка,Да без этого мутно-шаманского.Пошинкуй-ка в капусту последствияПерманентного поиска логики.Перебиты осётры на нересте.Пережаты в труху анаболики.По понтам, по одёжке, по совести —Поздно править и падать в истерику.Просто полную версию повестиПодожги – да по ветру, по берегу.
«У дождя, оказывается, твои глаза серо-зелёные…»
У дождя, оказывается, твои глаза серо-зелёные.
У дождя твой голос. Он мне сказал,
Что мы, образно выражаясь, разветвлённые,
Как, допустим, как хотя бы и эти кусты,
Посаженные по разные стороны изгороди
И всё-таки переплетённые (я и ты),
Разросшиеся и зацветшие после изморози.
У дождя твои шаги и твои касания.
Но я не боюсь солнца, как не боюсь расстояния.
День рождения
Александру Гольдману
Этот город, этот голод, голубьХодит по карнизу.Чай заварен, лёд расколот,И обиды тянут книзу.Тянут грохнуть, бляха муха,Об пол сердце и посуду.Лето – бабка-повитуха,И младенец не отсюда.«Мазл тов», – шепнула липа.Молоко в сенях прокисло.Тишина. Жара. Ни всхлипа.Ни пророчества, ни смысла.Вейзмир! Плачь, кричи! ИначеТак и будешь тенью тени.Роженица что-то прячетПод сведённые колени.Ничего, жестокий августНападёт на след июля.Не дождутся… Я оправлюсь.Я сумею. Да смогу лиВсхлипнуть, крикнуть, воплотитьсяХлебом, солью и прощением.Замусоленной страницей,Новым боевым крещениемОкажусь ли поневоле?Наливай вина в стаканы.Не бывает меньше боли.Слишком поздно. Слишком рано.
«Золотое сечение…»
Золотое сечение.Золотые ворота.В гуще столпотворенияБез царя и пилотаБезвозмездно, беспочвенно,То вороной, то сойкой,Я лечу, и простроченыШвы-маршруты над койкой.Я лечу, и мне кажетсяНаправление верным.Истребителям вражескимБез серпа, да по нервам.И вот-вот, без сомнения,Врежусь за поворотомВ золотое сечение,В золотые ворота.
«У движения нет объяснения…»
У движения нет объяснения,Оправданья тем более нет.Продолжение стихотворения —Новостной и библейский сюжет.Ответвлением райского дереваИли отсветом пламени злаЯ своё направленье проверила,Стрелку компаса уберегла.От пожара и до наводнения,С воскресения до похоронЯ в законе стихосложенияПризнаю самый верный закон.