Улыбка бешеной собаки
Шрифт:
Но Ледик сейчас пристально, не отрываясь глядел на Ольку, которая, воспользовавшись минутной передышкой, принялась стряхивать со своей куртки и джинсовых брюк налипший сор.
– Погоди, не трогай, что это у тебя?
– вдруг схватил её за руку Ледик.
– Что это такое? Откуда?
И он осторожно отсоединил от её брючины длинный, рыжий волос, и рыбью чешуйку.
– Понятия не имею, - сказала Олька, растерянно разглядывая волос.
Он был очень длинным, размером не меньше человеческой руки, и казался тончайшей золотой нитью - поэтому Ледик и сумел его зорко разглядеть на темном
– Вообще-то я там, в комнате, на коленках ползала, может быть, прилепился...
Кир тоже с интересом поглядел на волос и чешую.
Он сразу опытным взглядом рыбака определил, что чешуя была от какой-то крупной речной рыбы, вроде как от леща. Ну, и что тут такого особенного?
Ледик молча держал на вытянутой ладони обе находки, словно бы предлагая каждому сейчас по этому поводу высказаться.
– Может, девушку какую-нибудь прятал, наркоманку? Или бабку свою? неуверенно сказал Кир.
– Но я из местных никого с такими рыжими волосами не знаю.
– Ну да, бабка! А волосик - нисколечко не седой, словно из золота, возразила Олька.
– Тогда уж принцессу какую-нибудь прятал...И то больше похоже.
И они оба с интересом поглядели на Ледика - интересно, что он на этот счет скажет?
Но Ледик все ещё долго, задумчиво разглядывая свои трофеи.
– Я думаю...
– начал он, но тут же слегка покраснел и потупился.
– Да ну, вы снова сейчас начнете смеяться...
– Да ладно уж, давай, вали до кучи, - усмехнулся Кир, выпуская из уголка рта кольцо дыма.
– Лично меня ты уже ничем не сможешь удивить. Мы привыкли.
– Ну, давай же, не томи душу...
– Олька поежилась, и честно призналась:
– Мне что-то вообще ничего в голову не приходит. Как говорится, наука оказалась бессильна перед загадками природы...
Олька и впрямь никак не могла понять, почему так все складывалось, что одна тайна тут же покрывалась следующей, и следующая - новой загадкой, словно кто-то нарочно путал следы, и не хотел, чтобы они наконец-то добрались до истины. Событиям, которые начались вчерашним вечером, пока что не получалось найти вообще никаких объяснений - ни простых, ни сложных, ни логических, ни черт знает каких... Этот старик с белыми глазами как будто бы всех дразнил, все дальше и дальше увлекая за собой в жуткий, таинственный мир.
– А вы не будете смеяться?
– снова недоверчиво переспросил Ледик.
– Да нет же - мы уже сказали...
– Поклянитесь.
Кир и Олька переглянулись между собой, с трудом сдерживаясь от улыбок. Зато
Ледик выглядел сейчас до комичного серьезным и даже торжественным.
– Клянусь.
– Клянусь. Гадом буду, - хмыкнул Кир, делая вид, что поперхнулся дымом.
Ледик зажал волос в кулаке, а потом сказал, глядя на остывшие угли:
– Такие волосы бывают у русалок. Во всех описаниях русалки отличаются от обыкновенных людей очень бледными, белыми лицами, и ещё у них длинные, до земли рыжие волосы, ну, а вместо ног - рыбий хвост, это вы и без меня знаете. Скажете, не похоже?
И Ледик снова раскрыл ладонь, демонстрируя русалочий длинный волос, и чешую.
– Ой, русалка!
– всхлипнул Кир, и вдруг не выдержал - повалился на мокрую траву, и начал
– Нет, не могу... Он её за хвост цоп, и в мешок, помните, тогда тащил, наверное, только что выловил, а тут мы, как назло, подвернулись...
Олька тоже больше не смогла сдерживаться от смеха, и, несмотря на только что данное обещание, звонко рассмеялась.
– Русалка - он её йогуртами кормил, из ложечки...Да тут сладкая парочка жила - водяной, как там - ква-ква-ква, и русалочка.
На них с Киром напал какой-то необъяснимый, прямо-таки истерический приступ смеха.
Кир валялся на траве, и, показывая на свои ноги, силился хоть что-нибудь выговорить, наверное, насчет русалочьего хвоста, но у него в который раз ничего не получалось.
Ледик встал, развернулся, и молча пошел домой.
Его никто не стал останавливать. Кир и Олька ещё долго хохотали возле костровища, и хотя понимали, что это не честно, ничего не могли с собой поделать.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ. КОЛ - ЭТО ТРОЙКА.
На следующий день Ледик неожиданно заболел - по всем признакам, простудился.
Сразу же после того, как московский гость прогулялся под дождиком, искупался под холодным душем под вязом, и к тому же был осмеян друзьями, у него под вечер резко поднялась температура, и так сильно заболело горло, что трудно стало даже разговаривать.
Получалось говорить только шепотом, да и то через силу. Впрочем, Ледику и говорить было не с кем, потому что с Олькой и Киром он старался больше не общаться, а баба Сима была из породы людей, которые сами не давали собеседникам лишний раз вставить в свой монолог хотя бы словечко. Как только у Ледика поднялась температура, баба Сима так сильно перепугалась, и столько раз произнесла один и тот же вопрос, что она скажет матери и отцу москвича, когда подойдет время отчета за здоровье ребеночка, что больному в следующий раз пришлось потихоньку постучать по градуснику, чтобы столбик ртути опустился до нормального состояния.
Правда, Ледик щелкнул по градуснику слишком сильно, и тот стал показывать пониженную температуру, тридцать пять и четыре, и баба Сима все равно не разрешала своему "московскому внученочку "вставать с постели, и зорко следила за каждым его шагом.
Но у Ледика и самого пока не было ни желания, ни сил куда-либо идти.
Он снова не спал всю ночь, слушая, как за окном капал дождь, и невольно, сквозь жар, и внезапный температурный озноб вспоминая, как медленно стекали мокрые капли с плаща старика с белыми глазами, и хлюпала вода в его насквозь промокших сапогах.
Время от времени Ледику казалось, что он и во дворе слышит похожее чавканье, и медленно приближающиеся к дому шаркающие, старческие шаги. Иногда от ветра у кого-то из соседей хлопали слабо привязанные ставни, и Ледик сразу же представлял берег реки, и лодку старика, которая с равномерным стуком билась о корягу - тум, тум, тум...
Ну, конечно, все сходилось - старик снова вернулся, привязал свою лодку, и уже в темноте приближался к дому Ледика. А если к тому в этот момент же за окном начинала лаять какая-нибудь собака! В общем, Ледик знал, нутром чуял, что на самом деле старик никуда не ушел, не исчез, и просто куда-то временно спрятался.