Улыбка бога

Бош Диана Борисовна

Уже и картофель стоял на краю плиты, обильно политый маслом, и капуста с тонко нарезанным репчатым луком была готова, и сельдь разделана и сбрызнута уксусом, а Константин Федорович все не появлялся. Илья поймал себя на мысли, что старик за это время стал ему настолько дорог, что случись сейчас с ним что, это станет огромным горем для него. Долгие вечерние разговоры у горячей печи стали традицией. Казалось, они уже успели поговорить обо всем на свете, но каждый раз находились все новые и новые темы. И Илья дивился тому, как одинаково они рассуждают

о многих событиях и в одном направлении мыслят. Но некоторые вещи стали для Ильи откровением, и он по-новому смог увидеть их после разговора с Константином Федоровичем.

Айки, который дремал у входа, вдруг вскочил и, скуля, принялся скрести лапами дверь.

– Ты что, брат? Что за страдальческое выражение морды, а? Ну иди, раз приспичило.

Илья выпустил пса, потом прикрыл дверь и окинул стол взглядом. Все готово, осталось только дождаться Константина Федоровича. А Айки за окном радостным лаем звал его с собой играть.

Илья накинул на плечи куртку, обулся и вышел на воздух, пес тут же кинулся к нему, держа в зубах палку.

– Хочешь поиграть? Ну, давай. Апорт!

– Ты чего тут палками раскидался, а? Рукой шевелить не тяжело уже, что ли? – ворчливо осведомился Константин Федорович, появляясь в воротах.

– Так я левой!

– Левой... Эх, молодежь, не любите вы себя беречь, – старик досадливо махнул рукой и, не слушая Илью, который говорил, что себя к молодым тоже давно не причисляет, вошел в дом. Вышел обратно быстро, с пустым ведром, и направился к колодцу.

– Сейчас поедим и будем чай пить. Ты-то, я смотрю, про чайник забыл.

Илья кивнул, соглашаясь, затем бросил последний раз палку Айки и, повернувшись к Константину Федоровичу, спросил:

– Давно хотел узнать у вас, Айки – он какой породы?

Совершенно неожиданно – вопрос-то вроде бы невинный! – старик помрачнел. Он долго сопел, посерев лицом и молча жуя губами, потом кинул в колодец ведро и, склонившись, смотрел, как оно летит. Заговорил, только когда вытащил его, полное воды.

– Айки – белая швейцарская овчарка. Подарок моего друга, теперь уже покойного. Он фанатом этой породы был, мог часами рассказывать о собаках.

– Простите.

Они вошли в дом, и Константин Федорович поставил на лавку рядом с дверью ведро.

– Не извиняйся. Откуда тебе было знать?! Костя утонул в реке, попав в водоворот... Да, он тезкой моим был, – пояснил старик в ответ на вопросительный взгляд Ильи. – Собака бросилась его спасать, и так они вместе и ушли под воду. Не знаю, как это случилось, Костя неплохо плавал...

– Соболезную.

Константин Федорович вытер скупую слезу:

– Да что уж, дело прошлое. Знаешь, Амур – река сложная, каждый год в ней люди тонут. Вот и Костя со своей Мадлен утоп... А Айки – это щенок Мадлен, собаки Костиной. Да, так вот получилось... – Он помолчал, глядя вдаль отстраненным взглядом. А ты... ты очень похож на моего друга. Нет, не внешне. Это внутреннее что-то, понимаешь?

Илья медленно

покачал головой.

– Нет. Но я очень хочу понять, – он взял казан с картошкой и разложил ее по тарелкам.

– Ну как тебе объяснить... – Старик вымыл руки и тщательно вытер их полотенцем. – Это как будто ошибся номером телефона, разговариваешь с человеком, разговариваешь – а у него и голос, и манера говорить, и какие-то мелкие события в жизни – все схоже. И ты не понимаешь, что беседуешь совсем с чужим, пока не назовешь его незнакомым ему именем. Или не спросишь о событиях, о которых он понятия не имеет. И только тогда все проясняется...

– Да, бывает. То же самое в интернете – иногда под любой личиной узнаешь своего знакомого, какой бы он ни взял себе ник. А порой некто так похож на тебя самого или твоего друга, что просто оторопь берет.

Старик помолчал, о чем-то думая, потом неохотно сказал:

– Я в этих ваших новых штучках не разбираюсь. Это для меня какой-то птичий язык – сеть, интернет. А ты бы отдыхал сейчас побольше, не переутомлялся.

– Константин Федорович, да сколько ж можно отдыхать? – засмеялся Илья. – Я и так почти ничего не делаю.

– Раз я сказал – нужно, значит, и не спорь! – Старик надулся и засопел.

Молчание затягивалось. Они сосредоточенно работали челюстями, не глядя друг на друга, и тарелки быстро пустели. И только когда Илья налил в два стакана чаю и сел, Константин Федорович вдруг произнес:

– Ты только не серчай на меня, Илюша, но я тебе вот что скажу. В твоих бедах виноват только ты сам. Да. Как бы странно это для тебя сейчас ни звучало. Виноват и в том, что загнал себя, как ломовую лошадь, работая без отдыха, и в том, что жил без эмоций.

– Откуда вы знаете, что без эмоций? – поперхнулся чаем Илья. – И почему это – виноват сам?! Да я больше чем на сто процентов уверен: меня подставили, и не моя в том вина! И я обязательно узнаю кто и зачем. И отомщу.

– Узнаешь, узнаешь, – перебил его старик. – Но ты смотришь на следствие, а я – на причину. Ты вот подумай, проанализируй, что было такого, что привело тебя к случившемуся? Что запустило цепочку событий, с чего она вообще началась? Что-то должно было произойти, понимаешь? Такое, чтобы мир ополчился против тебя...

– Ерунду какую-то говорите, – вспылил Илья. – Все у меня было как всегда, не хуже, не лучше.

– Ну хорошо, пусть так. Но есть еще один момент: работа без отдыха. Понимаешь, переутомление – это очень опасная штука. Человек работает в напряженном режиме, работает, и так, в конце концов, к этому привыкает, что уже не замечает, как устал. Это становится нормой жизни. А потом наступает срыв, и под откос летит весь организм. Кстати, притупляются память, внимание, а это ведет к тому, что человек не замечает того, на что раньше бы обязательно обратил внимание. К примеру, недовольство окружения. Да и сам организм его балансирует на грани с патологией, между болезнью и здоровьем.