Улыбка фортуны
Шрифт:
Доклады прерывались показами диапозитивов, и на это время в зале гасили свет. Когда же свет неожиданно включали, то можно было видеть, как чуть ли не половина присутствующих пытается незаметно (или заметно) вытереть глаза от слез.
Но были и жизнерадостные сцены. На каталке подъехала к микрофону пожилая дама с большим кровоподтеком на шее. Она очень бодро и весело говорила и отвечала на вопросы. Она была увлечена идеей о психологическом состоянии умирающих, очень реалистично излагала их эмоции, делала выводы, в общем, произвела на слушателей благоприятное впечатление и вызвала то, что называется «оживление в зале». Потом выяснилось, это — пациентка хосписа, больна раком, который дал метастазы по всему телу, и единственное отверстие, через которое ее еще можно кормить
То, что вопросы умирания освещались не только «снаружи» — врачами, но, так сказать, и «изнутри», самими пациентами открыло много дополнительных деталей, например, помощь музыки в обретении душевного спокойствия. У умирающего восприятие ритма и мелодии гораздо чувствительнее, чем в повседневной жизни. Музыка помогает ему самовыразиться, найти себя. Одни мелодии доставляют больному наслаждение, другие неприятны. И вот по выбору той или иной музыки больным врач может судить о психическом складе и состоянии больного и предлагать ему тот или иной путь деятельности.
Но не только об умирающих шла речь на симпозиуме. Работа и даже общение с умирающим требуют большой психической нагрузки. Прежде всего, у окружающих появляется «синдром выживших», синдром виновности. Оказывается, почти у каждого где-то в душе звучит подленькая струнка: «А хорошо, что умирает он, а не я». Но так как умирает-то близкий, иногда любимый человек, то звук этой струнки больно резонирует по душе в дальнейшем.
Во-вторых, общение с умирающим, постоянное проявление к нему любви, игнорирование его капризов, а иногда и оскорблений, требуют колоссального напряжения душевных сил. Поэтому в хосписах персонал постоянно поддерживает друг друга, проводит между собой что-то вроде сеансов психотерапии. Все чувствуют между собой круговую моральную поддержку и эту же поддержку оказывают семьям умирающих и умерших. Работа в хосписах очень нелегкая и часто люди там долго не задерживаются. Однако в некоторых из них существует удивительная стабильность кадров. Обслуживающий персонал представляет собой единое целое — вроде семьи. И объединяют этих людей Вера, Надежда и Любовь. Вера в то, что они делают нужное дело, надежда на то, что они могут облегчить страдания умирающих и любовь как к каждому умирающему в отдельности, так и к человечеству в целом.
Не случайно в результате естественного отбора в хосписах задерживаются, в основном, верующие в Бога, где любовь провозглашается высшим идеалом.
Данный симпозиум показал еще раз, как в наш век прагматизма и идеализма воскрешаются на научной основе старые забытые традиции. Ведь акт смерти был священным почти во всех существовавших религиях. К нему готовились, его обставляли торжественно. И смерти не боялись.
В наше время, если вы будете проезжать по Америке в ноябре месяце, в канун праздника Хэлловин или после, то увидите такую картину: в окнах стоят черепа, на подъездах висят искусственные скелеты или фигуры, имитирующие повешенных. Что это, как не желание заглушить страх перед смертью шутовским ее восприятием?
Переселение душ
Однажды я попал на лекцию, которую читал в Монреале профессор Жан Луи Виктор из Франции. Он является прямым продолжателем работ группы, организованной в 20-х годах нашего столетия во Франции для научного изучения различных таинственных явлений — телепатии, автоматического письма, ясновидения, медиумов… Группу эту организовали несколько лауреатов Нобелевской премии тех лет во главе с медиком Шарлем Рише.
Вот на экране появляются рисунки, сделанные в трансе архитектором Пьером Малюк. Он бритвой чертит по бумаге. Но если эту бумагу посмотреть на свет, получаются изумительные рисунки, словно скопированные с древних индийских орнаментов. Ни одного лишнего штриха!
Допустим, архитектор мог читать где-нибудь об индийской архитектуре, видеть репродукции орнаментов и потом подсознательно их воспроизвести.
Но вот неграмотный шахтер Огюст Лесаж. В 35 лет он вдруг почувствовал зуд к рисованию, стал слышать голоса, требовавшие, чтобы он сменил кайло шахтера на кисть художника.
Следует оговориться, что потрясло меня сходство картин, а не сам факт их написания. К тому времени я уже знал, что подобные явления не уникальны. Чаще всего их связывают с возможностью переселения душ от ранее умершего человека к родившемуся после его смерти. Мне было известно о существовании работ доктора Йэна Стивенсона, где он описывает ряд удивительных случаев, происшедших преимущественно в Индии и рассказанных детьми.
Но иногда с помощью гипноза можно и взрослого человека заставить вспомнить свою прошлую жизнь. Так, по крайней мере, утверждает доктор Хелен Уомбах в своих книгах «Переживая прошлые жизни» и «Жизнь до жизни» (5). Д-р Йен Стивенсон описывает также опыт, проведенный в 1974 году с филадельфийским врачом Херлодом Джонсоном (6), а Мори Бернстейн написал книгу о своих опытах с Рут Симмонс, которую он с помощью гипноза возвращал к предыдущей жизни (7).
Но вернемся к лекции профессора Виктора. На вопрос лектору, верит ли он в переселение душ, Виктор ответил уклончиво:
— Существует три точки зрения на смерть. Материалистическая, считающая, что организм состоит только из атомов и молекул и после смерти распадается на молекулы и атомы, из которых он состоял; религиозная — считающая, что Бог дает человеку душу и после смерти забирает ее себе обратно; наконец, взгляд на то, что души могут перевоплощаться из одной плоти в другую. Кстати, — заметил Виктор, — до IV века христианство признавало перевоплощение душ. Но император Веспасиан заметил, что люди, верующие в переселение душ, не имеют страха перед смертью, следовательно, ими труднее управлять. В результате он добился того, что христианство отвергло идею о переселении душ.
Приведя аргументы «за» и «против» каждой из этих точек зрения, профессор Виктор дал понять, что он не является принципиальным противником идеи о «перевоплощении» души. Вопрос только в том, что понимать под «душой».
Приведенные сведения вряд ли переубедят закоренелого скептика, но непредубежденный читатель вслед за мной, скорее всего, решит, что «в этом что-то есть». Слишком уж много людей, дающих и собирающих совершенно бескорыстно информацию, для мистификации; слишком много совпадающих сведений, чтобы это выглядело случайными совпадениями; и если он так решит, тогда вряд ли у него останутся основания не доверять шаманам, которые прямо говорят о своем ощущении во время транса. Более того, вся их тренировка сводится к тому, чтобы научиться «отделять дух от тела». Если им это практически удается, если «увиденное их духом» находит подтверждение со стороны большого числа людей, то не является ли это доказательством второго, нематериального бытия?
В конце прошлого столетия Станислав Пшебушевский взял на себя довольно трудоемкую работу. Он проанализировал материалы средневековой инквизиции по обвинениям ведьм. Сопоставляя их показания, Пшебушевский в книге «Дети Сатаны» приходит к выводу, что «ведьмы» действительно ощущали себя в состоянии полета, направляясь на «шабаш». Более того, состав мазей, которыми они натирались, должен был влиять на психику подобно ЛСД или некоторым наркотикам, вызывая галлюцинации. Возможно, тут есть аналогия с корнем «слез луны», который применялся описанным мною шаманом. Можно допустить, что большинство ведьм себя оговорило, не выдержав пыток. Однако, изучая материалы следствий, Пшебушевский не обнаружил со стороны инквизиторов «наводящих» вопросов. В отличие от советского НКВД инквизиция не выполняла плана по вылавливанию и уничтожению определенного числа ведьм или еретиков, поэтому ей не было надобности создавать дутые процессы с заранее разработанным сценарием.