Улыбка сорвиголовы

Брэнд Макс

Ветер к этому моменту изменил направление на западное и утратил свою буйную силу. Воздух стал теплее, и на небе отдельными островками показались звезды. Это облегчило путешествие, и настроение Кадигана немного улучшилось — пока мысли о Луизе не вернулись опять, заставляя душу сжаться. Если она так порочна, значит, весь мир пронизал порок. Как только он пришел к такому умозаключению, все встало на свои места.

Денни продолжал ехать не спеша примерно два часа, потом дал лошади передохнуть и вдруг снова услышал слабый, нестройный лай вдали. Опять собаки! По спине его невольно пробежали мурашки.

Он пришпорил усталого мерина и поскакал быстрее. Несмотря на то, что свора потеряла след, она неуклонно приближалась. Пожалуй, ни одна лошадь не могла

состязаться в скорости с хорошими охотничьими собаками, и Кадиган знал это. Он совсем не был уверен в том, что найдет другую лошадь в горах. Тем не менее продолжал тащиться вперед, надеясь улизнуть без всяких на то оснований.

Но как быстро собаки настигали его! Два звучных голоса, сочетавшихся в странной гармонии, вели остальных. След оказался настолько горячим, что они не нуждались в помощи ищеек. Двое бойцов из своры — эти два мрачных сухопарых существа, которых Билл Симонд предусмотрительно держал на голодном пайке, чтобы увеличить их охотничье нетерпение и свирепость, — приближались к Кадигану.

Барни, чувствуя беду, убежал вперед и исчез в ночи. Потом он дважды возвращался и в нетерпении скакал вокруг мерина, будто удивляясь фатальной тихоходности хозяина в тот момент, когда требовалась скорость, огромная скорость. Не в первый раз Барни сталкивался со сворой собак и прекрасно знал, какую опасность она представляет!

Когда лай собак стал усиливаться с каждой секундой, пес в третий раз покинул хозяина и стрелой кинулся назад своим плавным волчьим наметом. Недоумевая, Кадиган решил, что Барни потерял ориентацию, и, понукая, шатавшуюся лошадь, время от времени оглядывался. Но наконец все объяснилось. Короткий пронзительный собачий визг разорвал воздух; затем раздался еще один дикий крик, отозвавшись невообразимым гамом всей своры на расстоянии.

Спустя некоторое время появился Барни, и Денни не потребовался солнечный свет, чтобы разглядеть темно-красные пятна на белой груди и морде пса. Он не мог не поздравить своего помощника с победой, и тот, прыгая около него, заскулил от счастья. Если это игра, он явно хотел поиграть еще. Барни действительно вполне достойно нес службу в арьергарде их долгого отступления!

Преодолев еще один подъем, Кадиган сверху увидел в долине картину, которой давно жаждали его глаза, — большое ранчо и множество строений, прилепившихся к нему, окружал тонкий, похожий на паутину забор. Не сдержав вздоха облегчения, Денни двинулся вниз, а бедная лошадь, будто понимая, что скоро для нее наступит освобождение, сама пустилась по склону неровным галопом.

Однако свора продолжала преследование с ужасающей настойчивостью. Две глубокие органные ноты больше не звучали в хоре, но места этих бойцов заняли другие. Снова Барни исчез из виду в тени лощины, а потом на возвышенности возникли очертания двух бегущих собак, и животные встретились. Лишь одно мгновение продолжалась схватка, после которой в воздухе разнесся еще один предсмертный вой, подхваченный всей сворой, жаждавшей отомстить.

Кому они собирались мстить — плавно движущемуся призраку? Но вот он, Барни, собственной персоной, ясно различимый на фоне звезд, мчится прочь, а за ним гонится вся свора! Пес отвлекал на себя внимание, и у Кадигана, понявшего мудрый, хитрый и мужественный маневр своего друга, сердце затрепетало от радости. Среди людей он не встретил ни честности, ни самоотверженности, но, по крайней мере, нашел эти и другие прекрасные качества у животных — вот замечательная лошадь, прилагая последние силы, повинуется ударам шпор; и Барни рискует своей жизнью ради человека, который еще не дал ему ничего, кроме добрых слов!

Оказавшись в долине, Кадиган сразу обнаружил загон, в дальнем конце которого сгрудилось несколько лошадей. У изгороди он снял седло со спины мерина, размотал лассо, закрепленное на передней луке, и тут же на южном склоне холма увидел скачущих людей. Свора собак ушла далеко влево, но всадники не сделали ошибки. Теперь они находились достаточно близко, чтобы рассмотреть свою добычу, которую чуть не упустили!

Какой огромной толпой они неслись — двадцать или тридцать наездников, полдюжины из которых сгрудились в авангарде, а остальные скакали сзади, в отчаянии подгоняя до смерти уставших лошадей. Здесь, в загоне, Кадиган возьмет другую лошадь для себя, но и враги сделают то же самое. Если он хотел получить преимущество во времени, ему следовало поймать первую попавшуюся лошадь и, безусловно, самую лучшую, потому что его вес представлял тяжелое бремя даже для крепкого животного. Кто является главным в этом табуне, Денни определил с первого взгляда. Большой конь серой масти тряс роскошной гривой, возвышаясь над остальными, фыркая при виде человека с веревкой. Именно к нему и направился Кадиган, отгоняя табун в одну сторону, а выбранного красавца и еще нескольких беспорядочно толпившихся лошадей — в другую. Наконец аркан прожужжал, и…

Это был долгий сложный бросок по цели, которая непрестанно двигалась, но точно так же, как изменившийся Кадиган знал, что пуля непременно попадет в дерево в кромешной темноте, он и сейчас не сомневался, что не промахнется. В самом деле, веревка охватила шею коня, и после этого тренированное животное встало как вкопанное, повинуясь приказу. За тридцать секунд беглец водрузил седло на его спину и, раздвинув зубы, вставил уздечку. Затем, вскочив в седло и радуясь мощному крупу, сильным мускулам под собой, решил произвести оценку преследователей.

Они приближались быстро, катясь по склону, как поток воды, приводящий в движение мельничное колесо, но пока еще не достигли опасной близости — принимая во внимание то, что тусклое мерцание звезд — не совсем подходящее освещение для стрельбы. Оставалось время для одного, самого необходимого маневра, и Кадиган выполнил его. Ему не составило особого труда подъехать к воротам загона, открыть их и взмахом шляпы разогнать животных, которые обрадовались свободе.

Пусть теперь поймают этих лошадей на поле в сотню акров, если смогут. А Денни направил своего коня к изгороди, которую тот перемахнул как птица, мягко приземлился с другой стороны и, прижимая маленькие уши, пустился вскачь легко и сильно, высоко держа красивую голову, так что грива развевалась по ветру. Вот это настоящая порода! Кадиган засмеялся про себя, когда увидел, как преследователи разделились на две части. Одна группа продолжала скакать за ним, беспорядочно стреляя. Другие же рассеялись по полю, пытаясь раздобыть лошадей.

Ура! Ему все-таки удалось задержать их, и теперь, если им хочется устроить скачки, пусть попробуют настичь его серого быстроногого скакуна!

Славный конь не нуждался ни в шпорах, ни в кнуте, он фыркнул, чувствуя, что Кадиган ослабил поводья, и занялся своим любимым делом.

В окошке домика на ранчо зажегся свет, когда Денни, подобно комете, промчался мимо. Открылась дверь, и сонный голос прокричал что-то в ночь, но серый жеребец уже умчался далеко.

Минут пять Кадиган предоставил своему коню свободно скакать по холмистой местности, потом оглянулся. Отряд, смутно видневшийся в свете звезд, терял скорость с каждым шагом. Откуда-то издалека доносился вой собак. Они славно поработали этой ночью, но если захотели бы сейчас догнать свою жертву, им пришлось бы попотеть!

Перед Кадиганом возникла тень Барни, который счастливо залаял, показав хозяину длинный красный язык и искренне радуясь возвращению. Он бежал так легко, словно и не было долгого броска по горам наперегонки с преследовавшей его сворой. Но след человека обладал большей притягательностью. Барни удалось перегрызть глотку двум собакам, и теперь он пришел к хозяину, переполненный гордостью за свою победу.

Без сомнения, этой ночью Барни спас жизнь Кадигану. Конечно, сказал себе Денни, с такой лошадью и такой собакой, прикрывавшей тылы, только круглый идиот не добудет себе свободу. Умостившись покрепче в седле, он предоставил волю своему жеребцу, теперь тот шел иноходью, к которой привыкли низкорослые лошади. Но даже при такой скорости их преследователи оставались далеко позади.