Улыбнись мне, Артур Эдинброг
Шрифт:
— Как именно?
— Большинство людей, если их крепко обнять и начать гладить определённым образом, перестают видеть сны. Это нам вполне подходило. Правда, когда я уже собирался уйти, ты с какой-то стати намертво вцепилась в меня. Как за соломинку — утопающий. Пришлось смириться.
— Ничего себе соломинка, — я окинула его придирчивым взглядом. — М-да. Признаться, жаль, что я не создала чего-нибудь полезного.
Внешний вид комнаты, конечно, не вдохновлял.
— Да уж, так бессмысленно мне ещё не доводилось тратить силы, —
Он всё-таки назвал меня по имени — это плюс.
Он обозвал меня сосудом — это жирный, жир-нющий минус!
Где-то вдалеке зазвенели часы.
— Пора идти: я хочу провести тебе небольшую экскурсию перед завтраком, — Артур спрыгнул с кровати и деловито направился к ванной.
Когда он открыл дверь в неё, меня чуть не хватил инфаркт: нам навстречу немедленно бросились три девицы в бикини.
— Эти тоже твои! — укорил Эдинброг.
Иллюзии прошли сквозь него и полопались, будто мыльные пузыри.
Часа два, наверное, мы гуляли по кампусу. Как говорится, день начинается не с кофе.
Ван Хофф Дотошный показал мне все основные корпуса, научил пользоваться межэтажными телепортами и позволил минут пятнадцать позагорать на солнышке на лужайке. Я видела, как студент присматривается ко мне: следит немигающе, как птица, и всё время находится начеку. С одной стороны, я понимала его. С другой — меня бесила эта пристальность. Как будто охранник в дорогом бутике, что подглядывает за тобой из-за вешалки, подозревая воровку.
Неприятно.
К тому же я была голодна.
Уж не знаю, чем питается этот гордец — солнечной энергией? чужим настроением? — но я привыкла с утра закидывать в себя хоть какое-то углеводное топливо.
Когда мой живот начал неприлично громко урчать, а реплики стали уже не ехидными, а откровенно злобными, Эдинброг понял, что с экскурсией надо завязывать.
— Сказала бы раньше, что проголодалась, — вскинул бровь он.
Я фыркнула.
— Хорошие хозяева сами знают, когда покормить своих фамильяров, разве нет?
— Ещё вчера тебе не нравилось твое положение, а теперь ты апеллируешь к нему? — сощурился студент.
— Я легко переключаюсь между разными тактиками.
— Это называется двойными стандартами.
— Нет, — я бы хотела добавить ещё что-то, но не смогла придумать ничего колкого. Поэтому просто повторила: — Нет.
Эдинброг хмыкнул и повёл меня навстречу долгожданной еде.
Увы, в Форване не было общего зала для благочестивых студенческих трапез. Жаль: я уже готовилась к четырём длинным столам, разделённым по факультетам (хотя их здесь тоже не было: сначала все учились на общем потоке, а после третьего курса распределялись по кафедрам).
Все
— Эй! Привет! — окликнула нас из-за одного столика медсестричка Мэгги. — Давайте ко мне!
Мы с Артуром подсели к ней. Подошёл официант с меню. Эдинброг заказал омлет и кофе, я — те самые блинчики, главное блюдо Сироппинга. Я очень люблю делать вещи, подходящие месту по стилю и образу. Есть багеты в Париже, возиться с цыплятами в деревне или ездить на велосипеде по Амстердаму. Сразу чувствую себя героиней красочного фильма.
— Ну что? — Едва официант отошёл, глаза Мэгги зажглись любопытством. — Вы уже поладили?
— Нет, — на удивление слаженным хором отозвались мы.
— Она крайне сомнительный фамильяр, — снисходительно объяснил Эдинброг.
— Он вообще не человек, а заноза в заднице, — чуть многословней выступила я.
— Почему же вы пришли завтракать вместе, если вам настолько неприятно общество друг друга? — удивилась Мэгги, подмигнула мне и облизала ложку из-под йогурта.
— А что нам остаётся-то? — хмыкнул Артур, крадя ягодку малины, украшавшую завтрак Мэгги. — Испытания тоже вместе проходить придется. Имеет смысл привыкнуть к… неизбежным неудобствам.
Я пнула его по ноге под столом, и он подавился. Потом, откашлявшись, процедил:
— Впрочем, не факт, что меня вообще допустят к экзаменам в столь сомнительной компании.
— Допустят, конечно! Как же иначе? — Маргарет пожала плечами и вновь макнула ложку в стеклянную розеточку. — Будто они не знают, что стоит на кону. После твоего отца ты единственный, кто.
Артур сверкнул на неё глазами в стиле: «Тихо, не говори об этом!», и медсестра мгновенно, поразительно технично перевела тему, будто провернула полицейский разворот на лендровере.
На протяжении всего завтрака я всё сильнее понимала, что Мэгги с Эдинброгом — по-настоящему близкие друзья. Хотя манера общения у них была совершенно разной: Мэгги всё больше улыбалась и светилась, как доморощенное солнце, а Артур отстреливался отстранёнными, чуть пессимистичными репликами или язвил.
Но обоих это, похоже, устраивало. Они тоже, наверное, казались себе киногероями, поражающими зрителя искромётными диалогами.
— Ой! — Мэгги вдруг посмотрела мне за спину, широко распахнув глаза. — Арти, боюсь, это к тебе.