Улыбнись мне, Артур Эдинброг
Шрифт:
Признаться, я была ошеломлена.
— Хорошо. Горжусь. Может, хоть ты тогда сможешь мне всё объяснить?
— Естественно, — оскорблённо фыркнул весельчак, поднялся и протянул мне руку. — Если кто-то и может, то я. Только давай уйдём во второй круг Защиты, чтобы не слышать взрывов, — поморщился он, когда здание вновь тряхнуло. — Жаль, что этот придурок Артур не довёл тебя до комфортной безопасности. Он дико халтурит с дамами.
— Он не считает меня дамой. Он назвал меня своей собственностью, — наябедничала я.
— Я
Так между нами было установлено понимание. Я протянула незнакомцу руку.
Он сделал несколько шагов вперёд. Огонёк зажигалки выхватывал из темноты книжные полки, кресла, рабочий стол… Видимо, кабинет. Потом появился огромный люк, как в банковском хранилище. Землянин набрал код, открыл дверь и впустил меня внутрь. Потом зашёл следом и закрыл люк за нашими спинами.
Было всё так же темно, но теперь стало ещё и тихо.
— Сорри, света пока не будет, — парень уселся прямо на пол и приглашающе похлопал рядом. Я тоже села. Всё ещё в дурацкой лазаретной ночнушке, кстати. — Когда происходят нападения, все генераторы отрубаются. И живой огонь тоже не горит — только в моей зажигалке, потому что она иномирная.
— А что это за нападения? — напряжённо переспросила я.
Парень звучно почесал подбородок.
— Ну, если вкратце, то этот мир враждует с миром Тварей, как их тут называют. Эти Твари — всякая демоническая хтонь — то и дело нападают на Гало, надеясь прибрать планету себе. Открывают порталы и прут, размахивая щупальцами. А маги запихивают их обратно, — он пожал плечами.
— Ты так спокойно говоришь об этом.
— Здесь это бытовуха. Один-два раза в месяц нападают.
— Но. — я смешалась. — И что, люди гибнут?
— В Форване редко. Профессора в университете мощные, хотя выглядят как сморчки. Они легко отражают атаки. Жертвы бывают, если суются студенты.
— Но этот Артур — он как раз туда побежал. А он студент.
— Артур не считается, — фыркнул землянин. — Он всегда лезет в пекло и всегда выживает. Неубиваемый пацан с непробиваемым эго.
Весьма чёткое определение.
— А почему тогда мастер Говерик волновался о нём?
— Потому что Артур — большая шишка, сын крутого папочки, — буркнул землянин слегка оскорблённо. И засопел.
И я вдруг поняла, что допустила страшную ошибку. Вместо того, чтобы узнать побольше о своём собеседнике, я начала говорить о другом мужчине…
Эх, Вилка. Будто коучей в «Телеграме» мало читаешь.
ФИНАНСИСТ ВСЕЯ УНИВЕРСИТЕТА
Я поспешила исправиться. Мной двигали не только корыстные устремления: личность землянина действительно была мне интересна. Тем более, он обо мне уже кое-что знал — пока я валялась в лазарете, новость о моём появлении облетела весь кампус. «Воплощённое невезение Артура» — так меня успели прозвать,
А пока мои глаза постепенно привыкли к темноте, и я начала лучше различать своего собеседника. Землянин оказался достаточно высоким, широкоплечим, волос у него было просто немерено: не только хипстерская бородка, но и лохматая макушка. Эдакий секси-барашек с лукавыми чёрными глазами. Из одежды, кажется, что-то вроде жилета поверх светлой рубашки и кожаных брюк.
Парень явно сам от себя тащился. Таких категорически противопоказано обижать невниманием.
— Ну да что мы о сирых и местных! — откашлявшись, преувеличенно бодро заявила я. — Тебя-то как зовут, земляк?
— Борис Отченаш, — представился курчавый.
— Как?..
Он повторил это удивительное имя, а потом рассказал свою историю. Говорил он быстро и складно, было видно, что он не в первый раз выступает перед слушателем с этим моноспектаклем.
Борис — он же Бор — попал в Форван три года назад.
— Я здесь сразу освоился, потому что это далеко не первый мой переезд, — говорил Бор, наставительно подняв указательный палец. — Уже на Земле меня помотало. Я, знаешь ли, космополит.
Оказалось, он родился на территории бывшего СССР, а детство провёл в Литве, в городе Каунас. Играл в баскетбол, что было там весьма и весьма популярно. Потом семья эмигрировала в Штаты (баскетбол сменился на плавание). Оттуда они с завидной регулярностью уезжали в длительные командировки по Ближнему Востоку (не до спорта), а дальше Борис отправился за высшим экономическим образованием в Лондон (гольф). Закончил и… заскучал.
— В Лондоне заскучал? — с сомнением уточнила я. — Половина России тебя бы убила за такое кощунственное заявление.
— Истинно так, — резко кивнул Борис.
Щетина у него была как у медвежонка, и я всё ждала, когда её подпалит пламя зажигалки. Заискрится, наверное. Красиво будет.
— И, заскучав, я поехал в Москву. В иллюзорных поисках родины и, соответственно, лучшей жизни. Ведь мысль о том, что у тебя где-то есть родина, очень утешает. На неё можно повесить все свои житейские неурядицы. Убеждать себя: это здесь я неудачник, потому что я на чужбине. А вот как перееду домой, так сразу же заживу, человек человеком.
Я усмехнулась. Мои знакомые частенько говорили что-то подобное. И в то же время — противоположное. Хотели переехать, да.
Вот только из дома куда-то, а не откуда-то домой.
— И что, помогло? — спросила я, уже зная ответ.
— Не-а, — посетовал-подтвердил Борис. — Оказывается, побеги не работают, потому что от себя не сбежишь. В Москве мне было так же тухло. Я работал аудитором на Белой площади, а ночами кутил. А потом не кутил, а качался. Но смысла не обнаружилось ни в том, ни в другом. Зато он появился, когда я попал сюда! — Бор подмигнул.