Улыбнись мне, Артур Эдинброг
Шрифт:
Офигенно.
– Она что, реально меня убьёт? – неверяще ахнула я.
– Ну… Потреплет, наверное, – ещё тише пробормотала Мэгги.
Пума прыгнула.
Я уже попрощалась со всеми и вся, но зверюга вдруг замедлилась в полёте, будто внезапно из воздуха попала в воду. А ещё точнее – в смолу: так медленно перебирала кошка лапами.
Я скосила глаза туда, где шла дуэль между Артуром и нимфином. Одной рукой мой Эдинброг продолжал швырять файерболы, бьющиеся о стеклянный щит Каприза, а вот от второй его руки исходило белое
– Ох! – воскликнула Мэгги, увидев это. – Трогать чужого фамильяра – это же нарушение всех правил!
– А вся эта драка в целом – не нарушение правил?.. – обескураженно пробормотала я, вскакивая на ноги и прячась за ближайший фонарный столб.
Ответ пришёл, откуда не ждали. Посреди площади, внезапно превратившейся в боевую арену, вдруг открылся портал, похожий на синий вихрь, и из него выступил низенький чародей средних лет в лиловой накидке поверх скучного коричневого костюма. Короткие русые волосы, ничем не примечательное лицо.
– Ректор Хомхи Бавтелик, – сдавленно прошептала Мэгги. И, поспешив подняться с брусчатки, вытянулась по стойке «смирно».
Я оглянулась: все вокруг сделали то же самое. Эдинброг и нимфин тоже прекратили бой. Отпущенная Артуром пума грохнулась на землю и свернулась тоскливо подвывающим клубком.
– Артур Ван Хофф Эдинброг Третий! Проявив агрессию в отношении чужого фамильяра, вы нарушили правила университета. В мой кабинет. Живо, – бесцветно сказал ректор и приглашающе указал на портал.
Артур поджал губы и молча пошёл к воронке.
– Своего фамильяра взять не хотите? – осведомился ректор, глядя прямо на меня. Так же невыразительно, как смотрят на тумбочку или солонку.
– Вилка, пойдём, – позвал меня Эдинброг.
– Да нет, спасибо, я здесь подожду, – с максимально возможным достоинством отозвалась я из-за столба.
– Она вас не слушается, – равнодушно отметил ректор.
Ну с ума сойти. Привет, капитан очевидность.
– Вилка, пойдём, – повторил Артур чуть разозлённо. Из носа у него текла кровь. – Пожалуйста.
– Вы говорите «пожалуйста» своему фамильяру? – тотчас неприятно удивился ректор. – Как-то это… либерально. Пахнет подкаблучничеством. Прикажите. И всё.
Мы с Артуром вспыхнули одновременно.
От ярости.
– Пойдём, – проговорил Эдинброг с нажимом, взглядом метая в меня гром и молнии.
А ректор пренебрежительно фыркнул и вдруг хлопнул себя по бедру: «К ноге!»
– Вот так надо, Эдинброг! – самодовольно объявил Хомхи Бавтелик. – Вы что, не помните этого из учебы? Повторите.
У меня аж челюсть отвисла.
Он сейчас серьёзно?!
Это что за жесть?! Я человек, эй!
Артур покосился на поехавшего крышей колдуна с ясно читаемым отвращением и, хвала небесам,
На нас смотрели все, вообще все на площади. Нимфин Каприз – с кривой улыбочкой. Ректор – оценивающе, как на жуков. Мэгги – сочувствующе. Остальные – кто во что горазд…
Ректор уже нахмурился и вновь хотел что-то сказать Артуру, но тут я сама вышла из-за столба. Сыграю по их правилам, ладно.
Но вообще надо перевоспитать этих дикарей. Пожалуй, добуду им копию конвенции о защите прав человека, подключу Бориса к процессу, и, возможно, вместе мы сменим местную мировоззренческую парадигму. А нет – так хоть отлупим ректора свёрнутыми в трубочку бумагами.
Душу, так сказать, отведём.
Молча приблизившись к Эдинброгу, я вслед за ним шагнула в спираль синего пламени и мгновение спустя очутилась в кабинете главы Форвана. Я уже прикидывала, в какое из бархатных кресел умостить свою невезучую задницу, когда вышедший следом мистер Бавтелик заявил брезгливо:
– Фамильяры ждут в приёмной, – и указал тощим пальцем на дверь.
Я закатила глаза. Вот что с ним не так, а?.. Ну он же должен мозгом понимать, что я человек? Что это ни разу не галантное поведение?
Впрочем, пока я выходила, у меня появилась теория на сей счет: я вдруг поняла, что у ректора не было своего фамильяра. Либо был, но настолько маленький, что и не разглядеть. Комар какой-нибудь. Гусеница. Лягушонок, уютно устроившийся в кармане.
Комплексует кое-кто, вероятно. Не может спокойно смотреть на чужого, несомненно шикарного фамильяра.
Моя мысль вполне могла быть неверной, но по крайней мере она утешала.
Я плюхнулась на один из стульев, стоявших в приёмной. Кроме них тут был дубовый стол, а за ним – неприлично красивая ведьма-секретарша, наблюдающая за тем, как елозят по документам самопишущие перья. Перья уютно поскрипывали. За открытыми окнами всё было залито весенним светом. Ветер гулял по коридору, как у себя дома, и шибал мне в нос то хвойными запахами леса, то головокружительной свежестью гор…
Вдруг издалека донёсся весёлый посвист.
Секретарша стала экстренно прихорашиваться. Дверь приёмной распахнулась, и перед нами во всей красе предстал Борис Отченаш.
– Земля-я-я-янка! – замурчал он радостно и мимо секретаря потопал ко мне, раскрыв объятия. Ведьма за столом одарила меня таким взглядом, что я всерьёз забеспокоилась – ими тут прожигать не умеют, надеюсь?.. – Что ты тут делаешь, Вилка? – поинтересовался Бор, устраиваясь рядом со мной.
Я рассказала.
Вчерашняя фотография с Борисом, Артуром и девушкой всё ещё стояла у меня перед глазами, но я всё же не знала подробностей. Да и в целом это было не моё дело. Ко мне же Бор пока относился хорошо, так что я не видела причин чураться его. К тому же вчера в комнате Защиты он рассказал мне много важных вещей.