Умбра-Два
Шрифт:
Настя Левандовская споткнулась, ойкнула и выронила сумку.
– Я помогу, - Казимир наклонился, поднял тяжелую брезентовую сумку, поглядел на красный крест и протянул Насте.
– Спасибо.
Она сделала несколько шагов, потом повернулась и посмотрела на Тхоржевского.
– Вы не подумайте, Настя, - - усмехнулся он.
– Обычно я симпатичный, не то, что сегодня. Тяжелая ночь, понимаете...
– Я понимаю, - Настя держала сумку обеими руками, прижимая к груди, и улыбалась ему.
– Я хотела сказать, что...
"Та-дахх!"
Упругий раскат
– Настя!
– Казимир подхватил ее на руки. Такая легкая... Он, который мог бы руками вырвать танковый люк, не понимал - почему такая легкая?
– Где?!
– крик Нефедова, стегнувший, как плеть.
– Сволочь...
– это сержант Конюхов.
– Не уследили. Тихо сидел, гад, как суслик, схрон себе вырыл на склоне. Снайпер, паскуда, да еще и не простой. Тут кусудама у него, толково сделана. Тэссер - и тот не учуял, похоже, морок навели. Уже распороли падлюгу, охнуть не успел...
– Успел! Проворонили!
– снова старшина.
Он не понимал. Вокруг говорили какие-то слова, но он чувствовал только тяжелый, острый, медный запах крови, текущей по рукам. И глаза... Они еще глядели на него, но взгляд уже потерял глубину, становился тусклым, стеклянным. Неживым.
– Не дам!
Нефедов не успел подойти. Серое облако непроницаемой мглы окутало высокую фигуру, замершую с той, другой, бессильно обвисшей, на руках. Степан понял, что сейчас случится, рявкнул:
– Казимир! Отставить! Ты что творишь!?
Но уже понимал, что не успел. Махнул рукой и сел прямо на землю, морщась от боли. Поймал вопросительный взгляд Никифорова, покачал головой.
– Поздняк метаться, пол покрашен...
Через несколько бесконечно долгих минут облако задрожало, распалось на мелкие иглы тумана и обрушилось в жухлую истоптанную траву.
Казимир Тхоржевский стоял неподвижно, уронив руки вдоль тела, пустыми глазами глядя в землю. Его лицо, исхудавшее за эти несколько минут так, что под кожей почти просвечивали кости черепа, стало похожим на белую бумажную маску. Крепко держась за него, уткнувшись головой в плечо, рядом стояла Настя. Санинструктор Анастасия Левандовская. Очень медленно она повернулась и отыскала глазами старшину Степана Нефедова.
– Товарищ старшина, - спокойным, сильным голосом сказала Настя.
– Не ругайте его, пожалуйста. Он мне все рассказал. Я его простила.
Нефедов поморщился и устало пожал плечами.
– Когда только успел? А, я все забываю, что в этом чертовом тумане вашем время шутки шутит. Здесь минута, там - часы... Наказать его - и как? Он сам себя наказал, похоже.
Старшина встал, хрустнул плечами, зачем-то похлопал ладонью по безнадежно перемазанному кровью комбинезону, стряхивая цементную пыль со знака Охотника на плече. Казимир не произнес ни слова - стоял все так же, не поднимая глаз.
– Хорошо, что здесь больше командиров
– Нефедов криво усмехнулся.
– Значит, так. Казимир Тхоржевский! Слушай мою команду!
– Так точно, - просипел вампир в ответ. Его руки дрожали мелкой дрожью. Настя дотронулась ладонью до его локтя.
– Хорошо, что слушаешь, - в голосе командира Особого взвода будто заскрипело ржавое железо.
– Значит, уши есть, хоть для чего-то твоя голова пригодилась. Принимай напарника. Теперь вы оба - мои люди. Пока я живой, это так. И даже если я не живой - ничего не изменится. Согласия твоего не спрашиваю, мне наплевать и растереть. Как я скажу, так и будет. Ты поклялся, и она поклянется. Клятву эту не разорвать, ты сам знаешь.
– Знаю...
– Слово сказано.
Степан Нефедов повернулся к Насте Левандовской. Посмотрел ей в глаза - мрачно, долго и неотрывно. Взгляд она выдержала, не моргая.
– Ну, милости прошу в отряд... Умбра-Два.
* * *
– А море там было совсем другое, да, - седая женщина, улыбаясь, смотрела вдаль, между кипарисами, и глаза ее блестели, как в молодости.
– Мне Черное больше нравится, - отозвался ее спутник. Он тоже улыбнулся и во рту, под лунным светом, заблестели две серебряные коронки. Жена лукаво взглянула на него и прищурилась.
– Странные мы с тобой, - сказала она.
– Совсем не как в книжках.
– Не вспоминай даже, Настя, - поморщился старик и даже передернул плечами, словно от внезапного холода.
– Кто меня недавно уговорил купить это чтиво? "Влюбленный вампир", ну надо же! И ведь печатают такую муть.
– Не бурчи, - его спутница ткнула старика кулачком в бок.
– Зато романтично. Ты же мне вслух читал...
– Могу даже по памяти, - Казимир Тхоржевский театрально поднял седые брови, откашлялся и завывающим голосом, фальшивя, как плохой актер на сцене, начал:
– "Диана почувствовала, как холод обжег ее роскошную грудь, с которой серебряным потоком стекала вода. Но не холод от дождя был тому виной. Прекрасный мужчина ласково прикоснулся к ее лицу своими длинными, точеными пальцами..."
– Точеными. На токарном станке!
– хихикнула Настя.
– А потом он страстно и томно обнял ее, небось?
– А как же. Всю, - согласился ее муж.
Они рассмеялись и снова замолчали.
Потом старая седая женщина с молодыми глазами спросила тихо:
– Ты помнишь, где нам надо искать?
Старик встал и подал ей руку.
– Пойдем. Нужно немного пройтись.
* * *
Заброшенная еще с русско-японской войны батарея стояла в густом лесу - успел вырасти за полвека. Кусты пробивались через трещины в каменных стенах, стволы деревьев проросли сквозь потолки взорванных потерн и казематные амбразуры.
Ночь, заволокшая тучами небо, накрыла батарею непроглядным мраком. Но три пары глаз, внимательно оглядывавшие окрестности, ни в каком освещении не нуждались.