Умение умирать, или Искусство жить
Шрифт:
Святой праведный Иоанн Кронштадтский пишет, что мысли о земном оземляют душу. А мысли о грехе и образы греха собираются в глубинах нашей памяти, и если они не будут смыты покаянием и молитвой, то останутся в вечности в душе, как печать демона, как клеймо отвержения. Человек, умирая, оставляет землю, но то, что он накопил в своем сердце, – доброе или злое – идет за ним. Когда мы читаем хроники минувших веков, о царях и героях, об их подвигах и трудах, о добре и зле – обо всем, что они совершили, то спросим: «Где они? Остался ли кто-нибудь из них в живых? Есть ли царь, который царствовал бы вечно? Есть ли богач, который откупился бы золотом
В бурях истории исчезают названия народов и стран – так ветры и дожди ровняют с землей могильные курганы. Только если раньше в могилы клали золото и украшения покойника, то теперь из-за золота происходят распри и ссоры у еще не остывшего тела. Величайшей твердыней был Вавилон, но что осталось на месте первой столицы мира? – Груды кирпичей и камней, склеенных горной смолой, которая затвердела от времени. Что стало с величайшей святыней Иерусалима, его Храмом? – От него осталась лишь часть стены, названная Стеною Плача. А сколько государств находилось на месте нынешней Сахары и теперь погребено под ее песками, как в огромном саркофаге!
Если мы поднимем ночью свой взор, то увидим небо, как огромный океан, сверкающее звездами, похожими на далекие острова из жемчуга и алмазов. Космос с архипелагами созвездий кажется нам беспредельным и бесконечным, но он тонет в другой, невидимой для нас бездне, имя которой – время.
Глава 3
В древности был один знаменитый мудрец, который изучил все науки; казалось, нет вопроса, на который он не мог бы дать ответ. И вот однажды к нему пришел вместе со своим малолетним сыном некий человек и сказал:
– Мой ребенок задал мне вопрос, на который я не смог ответить. Я побеспокоил тебя, учитель, чтобы ты объяснил ему то, что он хочет знать.
Улыбнулся мудрец и спросил:
– Какой вопрос, дитя, задал ты отцу?
Тот ответил:
– Я спросил, что такое время.
– Неужели твой отец не знает этого? – удивился мудрец. – Слушай меня…
И вдруг он задумался, как будто у него не хватило слов, как не хватает порой человеку воздуха для дыхания. Долго молчал мудрец и наконец промолвил:
– Приходите завтра, и я скажу вам, что такое время.
Они пришли на другой день, но мудрец не вышел к ним навстречу, а передал, чтобы они пришли за ответом через неделю. Затем попросил отсрочку на месяц. Когда они пришли снова, он сказал им:
– Я пересмотрю книги древних мудрецов: может быть, там мы найдем ответ, приходите через год.
Он встретил их через год словами:
– Книги мудрецов молчат об этом… Неужели вся моя мудрость посрамлена вопросом ребенка? Придите ко мне через десять лет; если я смогу, то отвечу вам.
Когда отец и сын пришли спустя десять лет, то мудреца уже не было в живых, но им передали, что перед смертью он велел, чтобы они посетили его могилу. Там они увидели высеченные на надгробном камне слова: «Тайна времени непостижима для человека».
Как ветер срывает с ветвей листья и уносит их куда-то вдаль, так смерть вырывает из нашей жизни близких нам людей. Они оставляют по себе память в нашей душе: раны могут зарубцеваться, но следы от них остаются навсегда. Смерть
Но для верующих смерть лишь временная разлука, плач над гробом – плач при прощании, которое обещает встречу. Один из друзей раньше отправился туда, где будет ожидать тебя. Мрак могилы не озаряет солнце, но в нее проникают лучи молитвы.
Глава 4
Тело – это завеса души. Но смерть неожиданным рывком сдергивает эту завесу, и душа видит себя такой, какая она есть на самом деле. Поэтому смерть – это момент, когда душа встречается наконец сама с собой. Человек с изумлением узнает, что никогда не знал себя, что всю жизнь он носил маску, которая срослась с его лицом, а теперь он увидел себя первый раз: смерть даровала ему новое, духовное зрение.
Как умирающий от жажды в пустыне думает лишь о глотке воды, за который готов отдать все, что имеет, так человек после смерти желает одного: чтобы ему было даровано хотя бы несколько дней для покаяния. Но смерть – это ворота, через которые можно войти, но выйти уже нельзя. Смерть отделяет душу от тела – так ударом камня разбивают скорлупу ореха, чтобы вынуть сердцевину, и тогда становится видно, целая она или изъеденная червями.
Духовный мир скрыт от нас, пока мы живы, а смерть – вхождение в этот мир, где для нас все новое, встреча с духами, волю которых исполнял человек в своей земной жизни. Это путь души, которая проходит по невыразимым человеческим словом черным безднам и мрачным стремнинам в сопровождении Ангела-хранителя, преследуемая по пятам демонами, словно стаей хищных зверей, которые хотят схватить ее, как свою добычу.
В день смерти человек понимает, что значит для него благодать крещения. Два кольца – золотое и медное – сначала по виду могут практически не отличаться одно от другого, но со временем медь темнеет и покрывается зеленым налетом, а золото сохраняет свой блеск. Так душа того, кто принял крещение, отличается от души некрещеного, хотя бы при жизни и казалось, что эти люди не отличаются друг от друга. Великое несчастье – уйти в вечность не омытым Таинством Крещения, не присоединенным к Церкви, остаться в мире светлых и темных сил без ее молитвенного покрова, без Ангела-хранителя как своего верного путеводителя, остаться в вечности одиноким, остаться пленником демонов, не выкупленным Крестной Жертвой Спасителя.
После смерти перед человеком откроются те благодеяния Божии, о которых он так скоро забывал, которые стерлись из его памяти, словно написанные на воде. Откроются и те, о коих он не знал и не помышлял. Ему откроются его грехи, которые он забывал с легкостью еще большей, как письмена на земле, которые развеял ветер; грехи ведомые и неведомые для него. Он увидит свою жизнь как беспрерывную измену Богу, как непрестанное противление Его воле. Он увидит, что ради него распялся Христос, а он духовно столько раз, подобно Иуде, предавал Его, столько раз распинал, столько раз, как один из воинов Пилата, возлагал на Его чело терновый венец! И тогда не смогут разомкнуться его уста, чтобы произнести: «Господи, помилуй!».