Умер-шмумер
Шрифт:
Почему же тогда? И тут вдруг на глаза ему попалась уже знакомая реклама духов «Земляника». И он расхохотался с огромным облегчением. Все проще простого! Вчера она устала, напилась, впала в истерику, потом провела безумную и бессонную ночь.
Совершенно естественно, что наутро она выглядела кошмарно и не пожелала в таком виде показаться мне на глаза! Ну конечно! Все элементарно. Тогда зачем такая мелодраматическая записка? Она не протрезвела от любви и виски, а утром еще добавила. И уверена, что после этой ночи, после всего сказанного в эту ночь, я ее найду, примчусь за ней, а она к тому времени приведет в порядок свои мысли, чувства и, главное, лицо. И все у нас будет прекрасно, ну, может, она поломается немножко, а потом сдастся.
Ничего, пусть придет в себя, выспится, а завтра утром я явлюсь к ней, она же не знает, что мне известно, где она живет. Приду и просто позвоню в дверь! Чтобы у нее не было времени на всякие дурацкие метания. Приду и скажу: Ника, я люблю тебя, будь моей женой… Он прекрасно умел успокаивать себя, а как же иначе? И вот уже Амстердам вновь явился ему во всей своей прелести. Погуляю еще немного, потом пообедаю и не спеша поеду в Бонн, а завтра с самого утра — к Нике. И он продолжал бродить по городу, потом ему в голову пришла забавная мысль: эх, уж если терять свободу, то красиво. Он вспомнил какой-то фильм, кажется с Джулией Роберте, где героиня считала себя брошенной и несчастной, а герой, богатый и красивый, Ричард Гир, явился к ней с букетом… А я явлюсь еще и с кольцом, можно счесть его обручальным. Вот сейчас зайду и куплю ей кольцо, у нее такие тонкие пальчики, а колечко скромненькое, с гранатом. А я куплю ей с изумрудом, она же любит зеленое. И глаза ее вспыхнут от радости… Черт побери, это все так избито и пошло, но в этом-то и прелесть… Кажется, Ремарк писал, что все избитое и пошлое стало таким именно потому, что безотказно действует на людей. Дословно он эту цитату не помнил, но за точность мысли мог поручиться.
И он зашел в ювелирный магазин, где оказалась совершенно очаровательная продавщица. Он долго выбирал кольцо, и девушка по его просьбе примеряла одно за другим. У нее были красивые руки, и вся она была такая аппетитная. Он хотел уж было пригласить ее с ним пообедать, но в магазин явился дюжий голландец, по-видимому, бойфренд, лет двадцати пяти, и ему пришлось ретироваться. Но кольцо было куплено. Красивое, с изумрудом, окруженным мелкими бриллиантиками.
Утром он проснулся бодрым и, пожалуй, даже счастливым. Иногда он становился фаталистом. И это был как раз тот случай. Жизнь подбросила ему встречу с давней любовью, и не надо сопротивляться жизни. Пусть все будет именно так, а не иначе. Он явится к Нике с цветами и кольцом, он даже станет на одно колено и скажет, как Лютер: «Здесь я стою и не могу иначе!» И она все поймет… Она вообще все поймет… Я привезу ее к себе в Бостон, она начнет врастать в чуждую ей жизнь и среду и тогда поймет меня, как она сама любила говорить, «до донышка», поймет и окончательно простит. А в свадебное путешествие мы поедем на Таити. Но надо явиться к ней с самого утра, пока ее не унесло куда-нибудь с тем, седовласым… Надо застать ее врасплох! Хотя вряд ли после всего происшедшего она с утра куда-нибудь упорхнет. Она, наверное, вчера наглоталась успокоительных и еще спит… А я ее разбужу, пощекочу цветами, суну букет ей под нос, она откроет глаза и увидит белые розы…
Он вскочил, принял душ, побрился, выпил сок, достал новую рубашку, надел светло-серый костюм, позаимствовал у Томаса галстук, сам он в отпуск галстуков не брал. А что, я еще ого-го, с некоторым самодовольством подумал он, правильно Ника сказала, я не толстый,
Магазин был открыт. Но тут вдруг он вспомнил старый романс, одну строчку — «Красная роза — эмблема любви». Отлично, значит, куплю красные!
За прилавком стояла нахальная Трудхен. Она его сразу узнала.
— О, доброе утро! Вам нужны чайные розы? — улыбнулась она.
— Нет, сегодня мне нужны красные!
— Вот посмотрите, у нас есть темно-красные, светло-красные, крупные, мелкие…
А она не такая уж нахалка, она даже милая, подумал он.
— Пожалуй, вот эти! — указал он на крупные длинные полураспустившиеся бутоны глубокого красного цвета с капельками воды на лепестках.
— И сколько штук? — Она окинула его слегка насмешливым взглядом и перешла на шепот:
— Вы с утра покупаете красные розы, на вас такой костюм, — наверное, собираетесь жениться? Идете просить руки, как выражались раньше, да?
Он радостно засмеялся и тоже шепотом ответил:
— Совершенно верно!
И через несколько минут вышел на площадь с роскошным букетом из одиннадцати роз (Трудхен сказала, что больше не надо) с какой-то еще белой и зеленой травкой. Дойдя до Томас-Манн-штрассе, он чуть замедлил шаг, сердце сильно забилось.
Я как мальчишка, ей-богу, сам себе подивился он.
Но вот и знакомая дверь. Он собрался с духом и позвонил.
— Кто там? — раздался голос из домофона.
— Извините, мне нужна Вероника Тимофеевна! — перешел он на русский, узнав голос Аллы, — Она уехала!
— Как — уехала, куда?
— Какая разница? Уехала, и все! — И Алла отключилась.
Вот это сюрприз… Уехала… Сбежала… Нет, не может быть. Когда она успела? Эта чертова кукла врет! Ника не велела ей открывать мне, вот она и врет. Ну нет, со мной такие номера не пройдут!
Он снова нажал на кнопку звонка и держал палец, не отнимая.
— Что вам нужно? — раздался опять голос Аллы. — Я же сказала, она уехала!
— Пожалуйста, впустите меня! Я вам не верю!
— Это ваши проблемы!
— Хорошо, тогда я сейчас буду стучать и с криком ломиться в дверь, вам это нужно?
— Я вызову полицию!
— Отлично, но пока она приедет, я успею перебудить всех соседей!
— Черт с вами! Открываю!
Он влетел в подъезд. Дверь одной из двух квартир второго этажа была уже открыта, и возле нее стояла Алла в шелковом халате.
— Входите, чтоб вас черти съели! — шепотом сказала она. Видимо, побаивалась соседей.
Он последовал этому не слишком радушному приглашению.
— Где Ника?
— Уехала, сказано же вам!
— Куда?
— В Москву! Где ж ей еще от вас спрятаться? Туда-то вы не помчитесь за ней, невозвращенец долбанный!
— Слушайте, почему вы мне хамите? — разозлился он.
— А что еще с вами делать? Я бы с наслаждением спустила вас с лестницы, да тут невысоко! Ну что вам надо? Для чего вы приперли этот мещанский букет?
— Мещанский? Почему мещанский? — растерялся он.
— Неважно! Ну что вам еще надо?
— Мне надо убедиться, что Ника уехала!
— А, вы не верите? Хотите пройтись по комнатам, заглянуть во все шкафы? Валяйте!
И она распахнула перед ним дверь небольшой комнаты, где стояла застеленная кровать.
— Тут жила Ника! Желаете пройтись по остальным, пожалуйста! Мама! Выйди на минутку, тут к нам с обыском пришли!
Из другой комнаты вышла пожилая красивая женщина, тоже в халате.