Умереть, чтобы жить
Шрифт:
В доме за углом, в комнате пенсионерки, вышивавшей столовые салфетки для приюта, по-прежнему стрекотала машинка и на экране телевизора стрелял в Фантомаса из деревянного протеза Луи де Фюнес.
12
Мулат поговорил с кем-то по мобильному телефону и молча выслушал указания.
— Тебе повезло, детка. Через десять минут будешь принимать горячую ванну. А затем — баиньки.
— С кем?
— Можешь выбрать нас. Но, боюсь, найдутся другие претенденты. Извини, если были не очень
— Ненавижу! Вы мертвецы, вас мало просто расстрелять! — Аня рванулась, пытаясь впиться зубами в шею сидящего рядом здоровяка.
— Не трепыхайся. — Он больно крутанул её скованные за спиной руки.
— Что вы сделаете с Фоксом? Учтите, я свидетель.
— Закопаем. Втихаря, — весело пообещал мулат. — Если ты, конечно, не переубедишь шефа. Кажется, он к тебе очень неравнодушен.
— Где этот негодяй, ублюдки?
— Скоро встретитесь. А пока — заткнись, если не хочешь остаться без зубов перед интимным свиданием. — Парень с ухмылкой показал Ане пудовый кулак.
…Беглянка была возвращена в зеленую комнату виллы «Двойник». Мадам Берта унесла сброшенные ею на пол ванной вещи и невозмутимо удалилась, словно ничего не произошло. В форсунках овальной джакузи бурлил воздух, взбивая пену. Аня шагнула в воду и села, скорчившись, обняв колени руками. Ее продолжало знобить, по коже бегали зябкие мурашки. Что с Тони? Господи, что вообще происходит? Если это сон, то почему так больно? Саднит царапина на груди, ноет лодыжка, а внутри… Внутри все замирает от ужаса и боли.
А ещё злость — мучительная, бессильная ярость. Взять бы массивный синий флакон с туалетной водой и запустить в запотевшую зеркальную стену! Разгромить полки, вазы, продуманно размещенные изобретательным дизайнером, расколоть прозрачный борт ванны — пусть хлынет на ковры пенящаяся, подсвеченная изнутри вода…
«Господи, неужели смирение должно быть безграничным? Неужели хоть однажды я не могу превратиться в ведьму?» — Немой вопрос остался без ответа. Аня больно прикусила губу, как делала в детстве, чтобы унять ярость.
В дверь ванной поскреблись.
— К вам можно, мадемуазель? Не стесняйтесь, я хотел бы пощупать пульс. — На пуф возле ванны присел доктор и осторожно, чтобы не замочить манжеты, взял Анино запястье. — Тахикардия…
На круглом лице отчетливо читалась озабоченность.
— Вы чем-то обеспокоены, господин Джанкомо?! Вы, разумеется, в первый раз слышите о том, что меня едва не убили, а моего друга, раненого или мертвого, засунули в багажник… Ах, конечно, я опять брежу! — Аня приподнялась, но руки доктора мягко погрузили её плечи в воду.
— Эх, дорогая моя… Дела действительно идут не лучшим образом. А я рассчитывал на ваше самообладание. Расслабьтесь. Вот так. Кладите затылок на резиновую подушку, пусть тело массируют горячие струи. Не думайте ни о чем. Дремлите. Здесь очень спокойно, тепло. Вы под защитой друзей… В конце концов, вы дома, а это главное. Неприятный инцидент исчерпан. Приступ прошел. Вам следует продолжить прием лекарств и сразу же станет легче. Будьте
— Вы будете слушаться, детка?
— Да…
— Вы уже не хотите выпрыгнуть из окна?
— Нет… Совсем не хочу.
— Вам кое-что становится ясно… Мысли почти прозрачны, но мешают смутные тени… Не мучайтесь, я попытаюсь объяснить, что произошло… Джанкомо поудобней расположил массивное тело на низеньком пуфе.
— Вы красивая женщина. Привязанность моего друга понятна. Понятно и то, что в его положении он не мог сразу же, обычным путем, легализовать ваши отношения… Ради вас, детка, ему не единожды пришлось преступить закон… — Доктор тяжко вздохнул. — Но кто может судить любовь? а ваш супруг любит вас.
— Любит… — Послушно согласилась Аня, впадая в приятную полудрему.
— Барон Роузи, с которым вы должны были зарегистрировать брак, подставное лицо. Сразу же после церемонии его услуги были бы щедро оплачены, а вы с вашим настоящим мужем, по документам четы баронов Роузи, отбыли бы на другой континент. Там на берегу океана уже ждала вас прелестная вилла. Вы меня слышите? Вы все понимаете?
— Да. Мы должны были бежать в другую страну.
— Конечно, действия подобного рода можно назвать незаконными. Но когда речь идет о таком романтическом чувстве, голос разума умолкает… Когда я взялся помочь моему другу, я не предполагал, какие осложнения могут возникнуть. Причина всех недоразумений — вы. Да, да… Надо здраво отдавать себе отчет в этом, мадемуазель.
— Я… я… поступила неправильно… Он приходил ко мне и звал. Я решила уйти, чтобы сделать его свободным.
— Бедняжка! Ваше сотрясение и психические осложнения оказались сильнее, чем я предполагал. Галлюцинации, навязчивый бред… Увы, мы не могли положить вас на обследование в клинику. Понадеялись на везение, действовали деликатно — готовили вас к мысли о бракосочетании… Платье, цветы… я настаивал на постепенном воздействии… И все уже было почти улажено! — Доктор всплеснул пухлыми руками. — Да, теперь я понимаю, почему вы ушли… Но дальше! Разве вы ещё не поняли, что случилось потом? Вас выследил и похитил человек, назвавший себя Фоксом. Лестное прозвище. Но он не лисица — шакал!
— Шакал? Он спас меня…
— Еще бы! Шакал спас золотого тельца в надежде получить за это приличный куш.
— Тони уверял, что мне грозит опасность. И это правда! Мне угрожали пистолетом, били, царапали…
— Где же побои, девочка? — Доктор заботливо оглядел лежащее в ванне тело. — Вы придумали несуществующие истязания. Этот негодяй поил вас наркотиками! Вы находились в патологическом опьянении, сопровождающемся эйфорией и сексуальным возбуждением.