Умница для авантюриста
Шрифт:
Рени натягивает на плечи кожаную куртку и деловито щёлкает заклёпками. Маленькие руки прячет в толстых перчатках, доходящих ей до локтя, а затем подходит к металлическому чудовищу на двух колёсах. Наклоняется и, поднатужившись, выводит его из гаража. Я иду за нею вслед, как приклеенный. Смотрю, как она перекидывает ногу и садится сверху.
— Садитесь за мной, — командует уверенно, и её деловитость раздражает. Я не успеваю ничего сделать — на дорожке появляется высокая фигура, что идёт к нам широким уверенным шагом. Мужчина. Зеленоглазый
— Рени!
Стискиваю челюсти до звона в ушах. Вот как. Не мисс Рени, не мисс Пайн, а Рени. Это ещё кто такой?
Рени
В дом я прокралась как вор-воришка, мчалась на цыпочках, чтобы бдительная миссис Фредкин не поймала с поличным. Не хотелось объясняться и отвечать на расспросы. А что они будут, я не сомневалась: слишком хорошо знала Герду и её умение исподволь выпытывать секреты и тайны.
К слову, миссис Фредкин не сплетница. У неё рот на надёжном, как стены городской тюрьмы, замке. От домоправительницы не услышишь осуждения соседей или последние новости. Что знала — хранила в себе, как религиозный фанатик — божественную святыню. Точно так же оберегала она спокойствие нашего не очень благочестивого семейства.
Но у Герды была слабость: умение держать язык за зубами сочеталось в ней с любопытством. Я уверена: она знала всё, что творилось в близлежащих окрестностях. А ещё она мастерски выуживала сведения из меня. За много лет я так и не научилась сопротивляться её напору и прозорливости. Поэтому сейчас таилась в коридорах и прижималась к стенам, чтобы не попасться ей на глаза.
Переодевалась быстро, как могла. На парадном зелёном платье порвала шнуровку, но особо не огорчилась: не первый и не последний раз. Все эти новомодные штучки не для меня.
Удобные повседневные платья без всяких пышных юбок и оборок, с рядом пуговиц спереди — то, что надо. А ещё лучше — блузы и брюки, но в таком виде я рисковала бродить только по поместью или вот как сейчас: куртка, шлем и очки скроют лицо и фигуру, а скорость моего ЖМОТа не даст рассмотреть, кто это мчится по городу в неприличном для юной девушки виде.
Не такая уж я и юная теперь. Но что вздыхать об этом.
Мистер Гесс никуда не ушёл, и я перевела дух. Боялась, что не дождётся и улизнёт, но нет, не в его стиле, я так подозреваю, отказываться от брошенного вызова. Ещё бы с такими маскулинными данными.
Он оглядывает меня не таясь. Немного неловко под его пристальным взглядом, ново мне нет ничего, что он не видел. Достаю шлем и с наслаждением швыряю его в мужчину. Самое время проверить, на что он способен.
Хищная улыбка, отличная реакция, гибкое тело, которым хочется любоваться. Я готова восхититься, но не позволяю себе поддаться его первобытному обаянию. Ещё чего, обойдётся. Но где-то внутри тоненько вибрирует нотка удовольствия.
Я помогаю ему натянуть защитные очки, надеваю куртку, перчатки, и мы наконец-то выходим из гаража. Я вывожу ЖМОТ, наслаждаясь металлическим холодом под руками, ловлю лицом лучи солнца. Мистер Тидэй идёт следом.
И всё бы хорошо, ещё немного —
— Садитесь за мной! — приказываю мистеру Гессу, и тут все планы, как пепел из камина, летят в трубу.
— Рени! — кричит Эдди Монтифер и победно размахивает огромным букетом цветов. Явился не запылился, друг сердечный! Вспомнил о моём Дне рождения и даже снизошёл, чтобы имя моё сократить. Только я не собиралась млеть и падать к его ногам, прощая, как и в детстве, «невинные шалости». В этот раз Эдди заигрался.
Он очаровательно улыбается — и на щеках у него появляются ямочки, от которых слабонервные девицы падают в обморок. Есть от чего, поверьте. Эдди высок, статен, подтянут, к тому же при погонах. У него твёрдый подбородок и пронзительно-зелёные глаза. Брови, нос, губы указывают на хорошую породу. Но вот эти ямочки на щеках и улыбка способны размягчить мозги женской половине в возрасте от пяти до ста лет. Он забыл лишь об одном: у меня за годы нашей дружбы иммунитет выработался против его магнетизма.
— Дай угадаю! — жизнерадостно скалюсь ему в ответ. — Ты воспользовался служебным положением и обнёс клумбу возле церкви? Нет? Тогда в цветочном магазине сегодня распродажа? Мистер Шульциман вынужден поскорее сбыть цветы, что завянут уже завтра, и ты решил поддержать жуликоватого, но славного старикана!
— Рени, — на миг может показаться, что Эдди смущён. Вон, даже румянец на щеках выступил. Кто этому поверит — тот распоследний наивный простак. Такого манипулятора ещё поискать нужно, — только не говори, что ты обиделась.
Ха! Он думает, если вытаскивал жука из моих волос в начальной школе и помогал через забор перебираться с ворованными яблоками за пазухой, когда мы удирали от разъярённого мистера Шмейсона, то я по умолчанию обязана ему всё прощать?! Ну уж нет!
— Извини, Эдди, но мы спешим, — терпеливо поясняю я и кошусь на застывшего на месте мистера Гесса. Интересно, что его так поразило в офицере полиции Эдди Монтифере? Погоны? Военная выправка? Или букет в руке, что жалко висел, как поникшее собачье ухо?
— Значит, обиделась, — притворно вздыхает друг детства, не желая понимать, что на этот раз всё серьёзно.
— Запомни раз и навсегда, — выпаливаю я, наставив указательный палец Эдди в грудь, — есть вещи, о которых не забывают! Есть вещи, над которыми не глумятся и не пытаются свести к шуткам! Детьми мы были беспечнее и беззаботнее, но ты всегда помнил о моём дне рождении.
На миг Эдди теряет насмешливую снисходительность. На лице — тень раскаяния, но мне не хочется его жалеть и прощать. Не сейчас, когда я завелась, как пламенный мотор.
— Ну, Рени, ну, что ты… — мямлит мужчина, теряя горделивую осанку. Сейчас он напоминает долговязую бестолочь перед всевидящим оком отца-настоятеля Эразмиуса, что по совместительству наставлял нас на путь истинный и вдалбливал знания в детские строптивые головы.
— Я двадцать два года Рени, но некоторые предпочитают об этом не помнить!
Эдди умеет держать удар и преображается за секунду. Гордо вздёрнутый породистый подбородок. Молния зелёных глаз. Заносчивый прищур. Расправленные могучие плечи.