Умный, сексуальный, молчаливый
Шрифт:
Её брови взлетают вверх.
— Ну уж нет.
— Уф, — тяжело вздыхаю я. Но она заставляет меня рассмеяться. — Он не может всё время шантажировать меня деньгами. Вернее, их.
Я скрещиваю руки на груди.
— По-моему, ты показала ему, что деньги для тебя не важны. Как и для них. — Мама пристально смотрит на меня.
— Что? — спрашиваю я.
— Что я могу сделать, чтобы ваши с отцом отношения стали лучше? — снова спрашивает она.
Я пожимаю плечами.
— Когда состоится твой концерт?
— Завтра вечером.
— Ты хочешь, чтобы он пришёл?
Хочу ли я? Не знаю, хочу или нет. Он в любом случае не оценит по достоинству.
— Подумай об этом, — говорит мама.
— Приведи его с собой. Если он не придёт, это будет последний раз, когда я попытаюсь ему угодить.
Она кивает. Думаю, мама всё понимает.
Эмили
Сегодняшний вечер для
Когда называют моё имя, я начинаю немного нервничать. Доктор Болл заверил, что до меня ещё никто не делал ничего подобного, и он переживает за весь мой номер. Синхронность должна быть безупречной, или ничего не получится. Я очень много репетировала. Всю неделю у меня едва оставалось время для Логана, потому что мне хотелось довести своё выступление до совершенства. Хотя он тоже был занят, решая проблему Пита. Но каждую ночь я проводила в его постели. И каждое утро просыпалась в его объятиях. Я ни на минуту не сомневаюсь в его любви. Несмотря на неприятности Пита, Логан посвящает себя мне. У Пита появился общественный защитник, но его дальнейшая судьба по-прежнему остаётся под вопросом.
Я выхожу на сцену, но огни на сцене мешают мне видеть аудиторию. Но зато я слышу всех Ридов, когда они выкрикивают моё имя и слова поддержки. Приставив ладонь к глазам, я вижу их. Они аплодируют мне стоя. Остальные зрители вяло сидят на своих местах, и Сэм кричит мне: «Зажги, Эмили!», от чего я смеюсь. Пол свистит. Я так рада, что они здесь. Но нет того, кого я бы хотела видеть больше всего — моего папы. Мама пришла, а он нет.
Мне следовало бы понять, что тем вечером он действительно имел в виду то, что говорил. Мне следовало бы понять, что он сыт по горло. И теперь он это доказал. Но тут я вижу, как люди в ряду встают, и мимо них проходит мужчина, чтобы сесть рядом с братьями Рид и моей мамой.
Папа здесь! Он правда пришёл!
На глаза наворачиваются слёзы. Папа не встаёт и не аплодирует мне, как парни. Если честно, ему это не очень нравится. Но мне бы так хотелось, чтобы мой отец с таким же энтузиазмом воспринимал мою музыку, как Риды.
Я усаживаюсь на табурет перед микрофоном и подключаю гитару.
— Добрый вечер, друзья, члены семьи и уважаемые гости. — Я делаю глубокий вздох. — Надеюсь на вашу снисходительность, потому что сегодня я постараюсь попробовать сделать кое-что новое. — Смеюсь. — Я хочу перенести свою музыку на новый уровень. — Пожимаю плечами. — И, надеюсь, вам понравится. — Я смотрю на Логана. Потом на папу. — Надеюсь, ему понравится.
Перед тем как выйти на сцену, я уже настроила экран и прожектор, так что, когда начинаю играть на гитаре, сначала это простая мелодия. Обернувшись через плечо, я проверяю синхронность. На экране позади меня загораются бабочки, и я играю одновременно с их движениями. Расчёт времени оказался идеальным. Но бабочки не просто летают, они пульсируют. Пульсируют в ритм песни.
Мне видно, как Логан подаётся чуть вперёд. Эта часть для него. Чтобы он смог почувствовать ритм и динамику моей песни. Это скрипичный ключ, который он упускает. Это то, что он не может почувствовать по басам, отдающимся от пола. Но зато он может это видеть.
Я продолжаю играть, и бабочки двигаются то вверх, то вниз вслед за нотами. Они высоко взлетают или низко опускаются вниз, поддерживая ритм.
Я открываю рот, и бабочки становятся словами моей песни. Они безукоризненно попадают в мой темп и в мелодию, становятся больше тогда, когда я пою громче, и меньше, когда я пою тише. Слова на экране для Логана. Всё это представление для него, но слова, что срываются с моих губ, предназначаются только моему папу и только ему одному:
Ты спишь уже давно .
И я наблюдаю за тобой.
Но когда ты просыпаешься, это невыносимо,
Потому что , когда ты смотришь на меня, я разрываюсь от боли.
Я стараюсь быть
Той, кого ты хочешь видеть,
Но ты знаешь, каково это.
Больше никто не знает,
Что я не смогу быть той, какой ты хочешь , чтобы я была.
Я смотрю на слова на странице,
Они расплываются и перемешиваются.
Они борются со мной, даже когда я стараюсь,
И иногда я всё ещё спрашиваю себя: зачем.
Вокруг
Мне нужно лишь, чтобы ты обнял меня.
Но не это я получаю.
Мне достаются презрение, боль и стыд.
Я стараюсь быть
Той, кого ты хочешь видеть,
Но ты знаешь, каково это.
Больше никто не знает,
Что я не смогу быть той, какой ты хочешь , чтобы я была.
Я смотрю на слова на странице,
Они расплываются и перемешиваются.
Они борются со мной, даже когда я стараюсь,
И иногда я всё ещё спрашиваю себя: зачем.
Что ещё мне сказать,
Чтобы заставить тебя полюбить меня?
Я хочу забыть вчерашний день.
Ты нужен мне… Мммммммммм .
Я стараюсь быть
Той, кого ты хочешь видеть,
Но ты знаешь, каково это.
Больше никто не знает,
Что я не смогу быть той, какой ты хочешь , чтобы я была.
Я смотрю на слова на странице,
Они расплываются и перемешиваются.
Они борются со мной, даже когда я стараюсь,
И иногда я всё ещё спрашиваю себя: зачем.
Ты уже не спишь.
Сможешь ли ты любить меня несмотря ни на что,
Сможешь ли принять меня такой, какой я появилась на свет,
А не настаивать на совершенствовании ?
Ты должен любить меня несмотря ни на что,
Но я вижу, ты предпочёл бы,
Чтобы рядом с тобой был кто-то другой.
Это был долгий путь.
И каждый раз, когда я готова отказаться от тебя,
Он не даёт мне этого сделать,
Хотя, папа, ты отказался от меня много лет назад.
Я не виновата, что родилась такой
Но ты можешь помочь, если примешь меня.
Потому что я не сломлена
Я всегда буду надеяться
Что однажды ты увидишь, что я — это просто я… папа.
Музыка умолкает, направленный на меня свет прожектора тускнеет, а зрители сидят в абсолютной тишине. Я вытираю слёзы с лица и убираю гитару в сторону. Огни рампы всё никак не погаснут, не понимаю почему.
Такая многозначительная тишина. Может, я перегнула палку. Может, мне лучше убежать за кулисы, чтобы избежать насмешек толпы. Я только что излила перед ними душу. И я сделала это ради одного человека. Конечно, всё это шоу с бабочками было для Логана. Я хотела, чтобы он знал, о чём я собиралась рассказать, иначе он не смог бы услышать слова моей песни. Остальное же…
И тут я слышу, как хлопают в ладоши. Только это не вся аудитория. Это лишь одна пара рук. Хлоп. Хлоп. Хлоп. Хлоп. Медленно и методично. А потом я слышу его голос.
— Браво, Эмили!
Сердце застревает в горле. Это не Логан, не кто-то из Ридов. Это мой папа. Мой папа аплодирует мне!
Свет прожекторов двигается, и теперь я вижу, что он стоит у края сцены. И хлопает как сумасшедший, по его лицу текут слёзы. Нет, это не могло настолько его задеть.
— Эмили! — сложив руки рупором, кричит он, хотя я всего в десяти шагах от него. — Я так сильно тобой горжусь!
Он выкрикивает ещё слова типа «блестяще!», «потрясающе!», «бесподобно!», а потом поворачивается к кому-то за его спиной.
— Моя дочь невероятно талантлива. Вы это видели? — Он откровенно плачет, как и я.
Аудитория приходит в себя после папиного всплеска эмоций, все встают и начинают аплодировать. Я подхожу к своему наставнику, и он меня хвалит.
— Отличная работа, мисс Мэдисон.
— Я всё сделала правильно? — тихо спрашиваю я. Он показывает на толпу. Все стоят. Они аплодируют мне стоя. Я выдыхаю: — Ничего себе.