Умоляй меня
Шрифт:
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
— Значит, вы проживете еще один день, — пристальный взгляд Изабо оставался на игле, пока она вышивала у окна. Солнечный свет лился сквозь стекло, очерчивая ее элегантный профиль и округлость живота. Две ее дамы сидели неподалеку, склонившись над своими рукоделиями, как будто разговор между их господином и госпожой их не интересовал.
Баллард
— С вами все в порядке, миледи?
Улыбка, острая, как лезвие ножа, изогнула ее губы.
— В порядке, насколько это возможно с этим паразитом, кувыркающимся внутри меня, — он вздрогнул, и ее улыбка стала шире. Может быть, она и не смотрела на него прямо, но она наблюдала за ним. — Вы нарушили нашу сделку, маркграф.
Он подошел и встал рядом с ее креслом, любуясь тем, как солнце золотило ее волосы. Ее красота не тронула его — никогда не трогала, хотя он понимал, почему другие были очарованы ею. Он действительно жалел ее. Привязанная к одному мужчине, преследуемая и обманутая другим, она подвергалась эксплуатации, манипулированию и вымогательству ради единственной вещи, которая ценнее любого человека — земли. Она ненавидела его, и не без причины, но она выполнила их сделку, веря, что у нее будет свобода и ее любовник. Он лишил ее второго.
— Мне жаль, Изабо. Он не оставил мне выбора.
Игла остановилась. Изабо повернулась на стуле и встретилась с ним взглядом. Он чуть не отпрянул. Даже в битве, когда его враги сражались с ним на полях, залитых кровью, он никогда не видел такой злобы.
— Не произноси мое имя. Моя мать дала мне мое имя, а ты оскверняешь его, произнося, — она продолжила шить, только теперь ее рука дрожала, противореча ее ровному тону. — Я молилась, чтобы Седерик был тем, кто пересечет мост в Кетах-Тор.
— Я знаю об этом.
Она продолжила, как будто он ничего не сказал:
— Я молилась, чтобы он распорол вас и вывалил ваши внутренности на глазах короля, чтобы потом он скормил их свиньям. Я молилась, чтобы он взял вашу голову и преподнес ее мне в качестве свадебного подарка, — её дамы сгорбились на своих табуретках и отвернулись. Изабо снова прервала свое рукоделие, и на этот раз, когда она посмотрела на него, в ее голубых глазах не было никаких эмоций. Эта пустота вызвала у него внутри холод, который поселился у основания позвоночника. — Я думаю, что тогда бы поцеловала вас.
Баллард посмотрел мимо жены на зеленые пастбища за окном. Если бы Седерик был лучшим бойцом, боги, возможно, ответили бы на ее молитвы. Вместо этого в тот день они предпочли его соперника, и Баллард ушел с поля боя, облитый кровью, которая хлынула фонтаном из смертельной раны, что он нанес Седерику в шею. Он испытал, скорее, облегчение, чем триумф. Как сказала Изабо, он прожил еще один день, и спорная собственность, которая принесла столько раздоров в его дом, осталась его собственностью.
— Что теперь? — она казалась усталой, побежденной.
Он
— Грантинг умер, не оставив наследника. Его владения граничат с моими. Король предоставил мне все земли Грантинга в интересах обеспечения безопасности границ королевства. Как маркграф, я в любом случае несу ответственность за их защиту.
Ее резкий лающий смех заставил женщину схватиться за живот и наклониться над рамкой для вышивания. Она подняла руку, чтобы остановить его, когда он подошел ближе. Пот выступил у нее на лбу и верхней губе, когда она выпрямилась. Ее губы изогнулись в усмешке:
— Для вас всегда найдется земля. Вы заточили меня за это в тюрьму, убили за это моего любимого. Есть ли что-нибудь, чего вы не сделаете за кусок грязи?
Если бы он ответил честно, то сказал бы «нет». Земля была силой. Обладание ей превращало солдат в рыцарей, рыцарей в дворян, а в некоторых случаях дворян в королей. Изабо не интересовали амбиции семьи, в которую она пришла женой, не было любви к мужу или наследнику, которого она носила. Их будущее ничего для нее не значило. Таким образом, Баллард не ответил прямо на ее вопрос:
— Я не буду держать вас в Кетах-Торе после рождения ребенка, если таково ваше желание. Я не отказался от всей нашей сделки, миледи. Вы все еще свободны жить в другом месте. В любом месте, которое вы выберете, я поддержу вас. Никто из нас не может снова жениться, но если вы найдете другого, кого полюбите, я не буду завидовать ему.
Изабо медленно поднялась со своего места и сократила расстояние между ними. Даже будучи беременной, с младенцем, почти лежащим у нее на коленях, она двигалась с грацией, которой можно было позавидовать.
— Но вы будете завидовать этому будущему любовнику на моих землях.
— Моих землях, — поправил он. — Они перестали быть вашими, когда вы вышли за меня замуж. И я откажусь от любого ребенка, которого вы можете родить от более позднего союза, — он указал на ее тяжелую фигуру. — Кетах-Тор принадлежит этому ребенку и только этому ребенку.
Солнечный свет блеснул на металле, когда рука Изабо взметнулась вверх, прежде чем по дуге устремиться к лицу Балларда. Уже сомневаясь в ее готовности подойти так близко, он увернулся от острых ножниц, которые она держала, почти потеряв глаз от ее прицела. Изабо промахнулась мимо его лица, но нашла свою цель у него на плече. Стальные лезвия глубоко вонзились в мышцы, и Баллард зашипел, когда обжигающая боль пронзила его руку до пальцев. Он оттолкнул ее от себя. Ее служанки закричали, вторя крикам Изабо, когда неестественное спокойствие рухнуло под ее яростью.
— Я хочу, чтобы вы сдохли! — крикнула она и бросилась на него всем телом.
Ножницы все еще были воткнуты в его плечо, Баллард поймал ее здоровой рукой и стиснул челюсть, когда она вонзила зубы в его бицепс. Он оказался беспомощным: он не мог защититься из-за страха причинить боль ребенку. Она укусила его достаточно сильно, чтобы пошла кровь, и отпустила только тогда, когда ее служанки оттащили ее от него.
Изабо опустилась на колени, тяжело дыша, лицо покраснело, рот был измазан кровью Балларда.