Умоляй меня
Шрифт:
Пара прошла мимо места, где он стоял в тени одной из стен королевского замка. Оба смеялись, мелодичное хихиканье Изабо гармонировало с соблазнительными смешками Седерика. Баллард смотрел им вслед, пока они не затерялись среди людей, толпившихся у внутреннего двора. Из всех любовников Изабо ни один не был для него опаснее Седерика Грантинского. Умный вассал, обладавший меньшей властью, чем Баллард, но столь же честолюбивый, а его земли граничили с другой стороны приданого Изабо. Баллард подозревал, что в какой-то момент в ближайшем будущем
– ----*****-----
Балларду нравились зимние сумерки, слабый свет и стук мокрого снега о ставни, не пропускавшие в комнату порывы ледяного ветра. Скрытая в тени, освещенная слабым огнем в очаге комната хранила его секреты и скрывала его скрюченную фигуру. Здесь, в темноте, он почти забыл о проклятии, о страданиях, которые оно принесло, и о чувстве вины, что заставляло его добровольно нести его. У него болели руки, спина и плечи. Эмброуз поддразнивал его и говорил, что возраст наконец-то взял свое, хотя оба мужчины знали иное. Поток прошел по его крови отравленным приливом, предвещая усиление проклятия и опустошение, которое оно нанесло его разуму и телу.
Несколько жгучих уколов в голени и икры вырвали его из раздумий. Побег розы, такой темно-зелёный, что казался чёрным, прополз сквозь щель в сломанной планке ставни и пересек комнату, чтобы добраться до его кресла. Он обвился вокруг его ноги, впиваясь шипами в штаны. Иглы пронзили плоть, обвив внутреннюю сторону бедра. Баллард подавил стон от резкого прикосновения шипов, проколовших кожу, но не шевельнулся. У него не было ни малейшего желания добавлять ещё больше шрамов к уже полученным в предыдущих поединках со злобной розой Изабо.
Кровь горячей струйкой потекла к его лодыжке, когда лоза, наконец, остановила свой извилистый подъём по бедру. Увенчанное цветком, таким же пышным и красным, как королевский бархат, растение выгнулось вверх, пока не оказалось на уровне его глаз. Там оно остановилось, слегка покачиваясь взад-вперёд. Лепестки, не почерневшие и не увядшие от мороза, распустились в первозданной красоте.
Несмотря на боль, пронзившую ногу от икр до паха, Баллард улыбнулся.
— Желаешь потока, ведьминский питомец? Хочешь увидеть зверя на цепи? — гипнотическое покачивание не менялось. — Жаль разочаровывать. Розы не растут в подземельях.
Роза ударила его. Баллард дёрнулся на полсекунды позже, чем следовало, и изогнутый шип впился ему в челюсть. Он сжал лозу, что обвилась вокруг запястья и впилась в ладонь шипами, в кулаке, не обращая внимания на кровь, которая просачивалась сквозь пальцы и стекала по тыльной стороне ладони. Роза извивалась в его руке, лепестки с шипением раскрывались и закрывались. Он обхватил цветок, впившись когтями, восхищаясь его нежными лепестками. До его ноздрей донеслись ароматы розы и смерти. Он мягко сжал лепестки, подавляя сердитое шипение.
Ответная боль вспыхнула в его глазах, заставляя их слезиться. Он проигнорировал агонию и ещё немного сжал розу. Как заманчиво сорвать со стебля
— Чья кровь сделала его таким прекрасным, Изабо? Твоя или моя?
Лоза вырвалась на свободу. Баллард задохнулся и выгнулся в кресле, когда шипы разорвали плоть и ткань и, подхватив кусочки того и другого, лоза заскользила по полу к окну. Роза, пылающая алым в угрюмом свете камина, издала последнее шипение и исчезла за подоконником.
Баллард последовал за алым следом, оставленным лозой, и, прихрамывая, подошёл к окну. Он открыл ставни как раз вовремя, чтобы увидеть, как роза расползлась по стене замка и переплелась с паутиной виноградных лоз и цветов, раскинувшихся по северной стене башни. Даже в разгар зимы ежевика пенилась зелёными листьями и цветами в полном, ненасытном цветении.
Окровавленная ладонь Балларда скользнула по обледеневшей створке.
— Помилуй, Изабо, — взмолился он. Растение снова зашевелилось, каждый цветок повернулся сердцевиной к крепостным воротам и прочь от него.
Он посмотрел на ворота и увидел всадника в плаще, выходящего из узкого барбакана [прим. Барбакан — фортификационное сооружение, предназначенное для дополнительной защиты входа в крепость]. За ним тащилась вьючная лошадь. Оба остановились, и всадник приветственно поднял руку. Баллард отсалютовал ему в ответ. Притянутый обратно в Кетах-Тор нарастающим потоком Гэвин вернулся из своего путешествия во внешний мир. Все надежды Балларда были связаны с тем днем, когда он увидит, как его сын навсегда покинет Кетах-Тор, наконец-то освободившись из тюрьмы своего наследства.
Тени, отбрасываемые факелами, тянулись за Баллардом вниз по лестнице, которая вела со второго этажа замка в большой зал. Он вдыхал аромат розмарина и шалфея, которыми Магда пахла, разбрызгивая воду по камышам. Гэвин, наконец, перестал уговаривать ее отказаться от благовоний и расстелил плетёные ковры, которые привёз из своих многочисленных путешествий.
Грозный повар и экономка Кетах-Тора встретила Балларда на кухне. В одной руке она держала ступку, а другой размахивала пестиком, похожим на дубинку.
— Что тебе нужно? — её взгляд скользнул по нему, задержавшись на его щеке и руке, прежде чем перейти к блестящим полосам крови, которые пересекали его ногу и забрызгали ботинок. Она жестом пригласила его сесть на одну из скамеек у очага. — Фамильяр ведьмы снова приходил навестить тебя?
Баллард с болезненным стоном сел и вытянул окровавленную ногу.
— Да, и занимался со мной нежной любовью.
— Когда-нибудь кто-нибудь разорвёт эту чертову траву на куски, и я хочу быть там, чтобы помочь, — Магда указала на него пальцем. — Оставайтесь на месте. Я иду за бинтами и мёдом, — она оставила его у кладовки, и он в это время стянул сапоги и аккуратно снял порванные штаны.