Умоляй, ведьма
Шрифт:
Там была не царапина — довольно глубокая рана.
И я все ждала, что вот-вот он извинится. Скажет, что переборщил.
Но… в темно-зеленых, как самые глухие болота Сизых топей, глазах не отразилось ни капли сочувствия.
Ни капли.
Ворону было плевать.
— Перестань жаловаться, недоведьма, — проговорил он жестко. — Время уходит. А тебе еще на Отбор ехать.
— И как я, по-твоему, поеду на отбор с раной на руке? — выдохнула я возмущенно, гася любое, даже самое маленькое желание разрыдаться.
Вот еще. В конце концов,
В этот момент я дала себе слово, что отомщу Хмуре, чего бы мне это ни стоило. Ничего, придет время — и он у меня за все извинится.
Себя я уже давно не считала виноватой за то, что привязала его. Тем более я-то как раз извинялась. А вот этот негодяй — ни разу.
Пока еще я не знала, как буду добиваться справедливости. Но самовлюбленный хам у меня узнает, что люди вокруг него тоже испытывают чувства и с ними нужно считаться. Если происки магии прошлого хозяина не только научили фамильяра говорить, но и сделали таким жестоким, то теперь его хозяйка — я. И, клянусь, я научу его отделять добро от зла.
— С этим Я помогу тебе разобраться позже, недоведьма, раз уж ты сама ни на что не годна, — ответил тем временем ворон, не догадываясь даже, что я замыслила месть. — А пока закончи то, что начала.
Я стиснула зубы, опустив взгляд в черноту погреба.
— Ты чувствуешь ловушки дома? — спросила мрачно.
Время и впрямь уходило. Мне действительно нужны были какие-то украшения. И даже Эйвин говорил, что в подвале у Ирмабеллы хранятся важные артефакты и драгоценности.
Поэтому так долго откладываемый визит в это место пора было совершить прямо сейчас.
Хмуря опустил голову в провал, словно прислушивался к чему-то. А потом просто распахнул крылья и залетел вниз.
— Спускайся, тут нет ничего страшного.
Ворону я верила: хоть он и знатный вредитель, но открытой и серьезной опасности никогда меня не подвергал. От пауков, вон, спас, от их яда тоже.
Поэтому я совершенно без всяких сомнений спустилась в погреб вслед за ним.
Тут было темно, сыро и прохладно. Однако я ожидала почувствовать запах плесени, но ничего подобного не было и в помине. По помещению разносился легкий аромат сухих трав и каких-то кореньев.
— Зажги свет.
— Да где тут свет? — выдохнула я, спускаясь с последней ступеньки лестницы и услышав где-то в стороне подозрительный шорох. — Это ты там шебуршишь?
— Хватит молоть чепуху, ты слепая, что ли? Вон, в углу лампада стоит. Подойди да высеки искру.
— Как? Там есть огниво? И вообще, как я в темноте это сделаю?
— Какое огниво? Ты ведьма или нет? — возмущенно каркнул он. — Тут нет никакого огнива, зачем оно Ирмабелле, ты думала?
Да, действительно, вряд ли профессиональной ведьме требуются дополнительные приспособления для того, чтобы зажигать свет… Но я-то не ведьма!
Постаравшись не сильно
— Да не туда!
Под ногами что-то громыхнуло, я чуть не упала. Из угла раздался писк.
— Хмуря… ты пищишь? — осипшим голосом проговорила я, чувствуя, как холодеют кончики пальцев.
Мышей я боялась с детства. Для меня мышь была примерно как дракон. Только маленький. И гораздо, гораздо более страшный.
— Да, мне больше делать нечего, кроме как пищать, — раздраженно ответил ворон. — Так, я понял. С тобой зелье не сваришь, недоведьма.
А в следующий миг в погребе зажегся свет.
Я потерла глаза от неожиданности. Все вокруг подернулось влажной пеленой, а затем стало ясно, что лампадка, о которой, судя по всему, и говорил фамильяр, загорелась сама собой. Только на пол оседало маленькое, едва заметное воронье перо.
Хмуря невозмутимо сидел на столе с другой стороны и оглядывал стеллажи, расставленные вдоль стен. А там было на что посмотреть! На полках лежало просто невероятное количество сушеных грибов, кореньев, насекомых, частей животных, ягод и прочего. Глаза разбегались от такого богатства! Я-то думала, что все ингредиенты для зелий у Ирмабеллы хранились на кухне. А там, оказывается, так, ерунда по сравнению с этим!
Кроме того, здесь были целые тарелки, мешки и банки с содержимым, которое хранить на кухне как минимум неаппетитно. Целые миски дохлых пауков, какой-то сушеной саранчи, разноцветных червей и мух.
— Какая гадость! — воскликнула я, даже позабыв сперва, что злилась на Хмурю и для чего мы вообще сюда спустились.
— Это не гадость, а редчайшие ингредиенты и лекарства… Вот это от волчьей хвори, между прочим, — задумчиво проговорил ворон, сунув клюв в какую-то банку с черными сороконожками.
А затем, не моргнув глазом, съел одно насекомое, у которого ножек было больше, чем шерсти на мышином хвосте.
Меня передернуло от отвращения.
— Зачем?.. Зачем ты это сделал? Ты что, болен волчьей хворью? Что это за болезнь вообще? — скривилась я. — Может, ты заразный?
Ворон взглянул на меня и неожиданно снисходительно хмыкнул.
— Эта дрянь помогает не только от хвори, — проговорил он. — В щетинках ядовитой мухоловки содержится магический токсин… Я довольно давно ищу эту мухоловку, но так уж вышло, что в наших широтах эта тварь не водится. А тут у старой ведьмы, оказывается, целые залежи!
Ворон мрачно, но очень довольно усмехнулся и съел еще одно насекомое.
Мне показалось, что он поморщился, но точно сказать не могу. Меня так перекосило от отвращения, что различать скупую мимику на лице птицы не было никакой возможности.
— Да, лучше остановиться на двух, — хрипло кашлянув в крыло, проговорил фамильяр.
Создалось впечатление, что ему даже больно. Но прошло мгновение, и он снова стоял как ни в чем не бывало. Изумрудные глаза сверкали все так же самоуверенно и ярко.