Умри для меня
Шрифт:
Мой учитель истории раздал нам задания по событиям двадцатого века, происходивших в Париже и я выбрала беспорядки 1968 года.
Скажите май 68 и любой француз сразу же подумает о глобальной забастовке по всей стране, которая завела экономику Франции в тупик.
Я сосредоточилась на том времени, когда целую неделю шла ожесточенная борьба между полицией и студентами Сорбонны.
Мы должны были делать свои задания от первого лица, как будто мы сами
Так вместо того, чтобы читать книги по истории, я решила искать в современных газетах того времени, чтобы найти как соотнести к себе.
Необходимые мне материалы находились в большой библиотеке, расположенной в Центре Помпиду на втором и третьем этажах.
Но, так как на других этажах размещался Парижский Национальный музей современного искусства, то я планировала совместить выполнение домашней работы с созерцанием вполне заслуживших этого произведениями искусства.
Разместившись в одной из просмотровых кабин библиотеки, я просматривала катушки микрофильмов с записью самых богатых на события дней беспорядков.
Прочитав, что 10 мая был днем ожесточенного столкновения между полицией и студентами, я просмотрела первую полосу того дня, сделала кое-какие заметки, а затем пропустив заголовки начала читать передовицу.
Трудно было себе представить что подобное насилие происходило всего за рекой в латинском квартале, в пятнадцати минутах от того места, где сижу я.
Я достала катушку и заменила её другой.
Беспорядки возобновились 14 Июля, в день независимости Франции.
Многие студенты, а также туристы, посетивших Париж в праздники, были доставлены в близлежащие больницы.
Я сделала заметки с нескольких первых страниц, а затем щелкнула назад на две страницы, к некрологам и соответствующим им черно-белым фотографиям.
А там был он.
На половине первой страницы.
Это был Винсент.
Его волосы были длиннее, но выглядел он в точности так же как и месяц назад.
Моё тело окаменело, когда я прочитала текст.
Пожарный Жак Дюпон, девятнадцати лет, родившиеся в Ла Боле, Пэ де ла Луаре, был убит при исполнение своих обязанностей прошлой ночью в здании, где был пожар. Предполагают, что пожар был спровоцирован коктейлем Молотова, брошенным студентами-бунтовщиками.
Жилое здание 18 по улице Шампольон было в огне, когда Дюпон и его коллега, Тьери Симон (дата смерти
, секция S) ворвались в здание и начали выводить людей, которые укрылись от боёв в расположенной рядом Сорбонне.
Застрявший в ловушке под горящими бревнами, Дюпон
Двенадцать жителей, в том числе четыре ребенка обязаны своей жизнью этим героям.
Этого не может быть, подумала я.
Если только конечно это ни его отец, который зачал сына незадолго до смерти.
(Я посмотрела на некролог) девятнадцать.
Что не может быть не невозможным.
Так как мои рассуждение провалились, я направилась к следующей странице и отсканировала Ss для Саймона.
Это был: Тьери Симон.
Парень с развитой мускулатурой, который увел нас от драки на реке.
Тьерри на фото выглядел массивным Афро, но с той же уверенной улыбкой, что он одарил меня в тот день на террасе кафе.
Это определенно был тот же парень.
Но больше чем сорок лет назад.
Я закрыла глаза, ничему уже не веря, а затем открыла их для того, чтоб прочитать абзац про выстрел в голову Тьери.
То же я прочитала и в Жак, за исключением того, что здесь говорилось о его возрасте, двадцать два, и месте рождения, Париж.
— Не понимаю, — прошептал я, и я молча нажала на кнопку для печати обеих страниц.
После того, как я вернула катушки с микрофильмами на стойку регистрации, я вышла из библиотеки как в тумане и помедлила прежде, чем ступить на эскалатор, ведущий на следующий этаж.
Я собиралась сидеть в музее пока не пойму, что делать дальше.
Моих мысли дергались в десятки разных направлений, когда я проходила через турникет и по огромной галерее с высоким потолком, со скамьями, размещенных в середине зала.
Сев, я положила голову на руки, пытаясь очистить своё сознание.
Наконец я подняла глаза.
Я находилась в зале посвященному одному из моих любимых живописцев начала и середины двадцатого века Фернану Леже.
Я изучила двумерные поверхности, заполненные яркими основными цветами и геометрическими формами, и поняла, что прихожу в норму.
Я бросила взгляд на угол, где висела моя любимая картина Леже: на ней выглядевшие статично солдаты первой мировой войны сидели за столом, курили трубки и играли в карты.
Перед картиной спиной ко мне стоял молодой человек. Он наклонился поближе внимательно всматриваясь в композицию.
Он был среднего роста с коротко стриженными волосами и в грязной одежде.