Умри для меня
Шрифт:
Она точно не знала о его темной стороне.
Джорджия не могла видеть дальше собственного носа, когда нужно было проявить хоть какую-нибудь проницаемость.
Как-то раз мама очень сокрушалась, когда парня Джорджии арестовали за ограбление, — Она даже не может разглядеть что-то плохое в людях.
Твоя сестра не дура, у неё просто нет и капли интуиции.
На этот раз подобный недостаток, может обернуться смертельной опасность, подумала
Винсент достал сотовый из своего кармана.
— Жан-Батист? Люсьен забрал Чарльза.
Я уверен.
Да.
.
.
буду там через минуту.
— Пожалуйста! Поговори со мной! — умоляла я.
— Я должен вернуться домой.
Можешь пойти со мной?
— Нет.
Я помотала головой.
Я должна вернуться домой и уладить всю ту неразбериху, которую оставил после себя Ураган-Винсент.
— Я должен идти, — сказал он.
— Тогда я провожу тебя до дома, — настаивала я.
и ты можешь мне все рассказать по дороге.
— Ладно, — сказал он, беря меня за руку, когда мы пошли, по освещенной фонарями улице, в направлении его дома.
— Итак, Кейт.
Как ты знаешь, в любой истории есть плохой парень.
— Наверное.
— Ну, в моей истории — Люсьен плохой парень.
— Что ты подразумеваешь под словами: твоя история? — осмелилась я спросить, мне было неспокойно.
— Я хочу сказать, это же касается того, что вы оба находитесь по разные стороны баррикад — добро против зла?
Винсент покачал головой.
— Нет.
Я против него.
Нас ним связывает давняя история.
— Постой, — сказала я, собирая все части головоломки во едино у себя в голове.
— Он один из тех, кого вы ребята постоянно преследуете? Человек или как там его? — я замолчала, размышляя.
Это Люсьена ты видел в деревне Сент-Поль.
.
.
и его Жюль видел поблизости, когда Амброуза ткнули ножом?
Винсент кивнул.
— Кто он? — спросила я.
— Как человек, во время второй мировой войны он был частью французского ополчения или la Milice, вооруженных сил, созданных под немецким контролем, французским правительством, чтобы бороться с Сопротивлением.
— Режим Виши?
Винсент кивнул.
— Помимо
Они известны своими методами пыток: они могли добыть информацию и признания из кого угодно.
— Если быть до конца честными, они были даже более опасными, чем Гестапо или СС, поскольку они были одними из нас: они знали язык, местность, они были друзьями и соседями людей, которых они предали.
Винсент посмотрел мне в глаза.
— Это было мрачное время для нашей страны.
Я кивнула и промолчала.
Мы пересекли улицу, усаженную деревьями, и продолжили путь в направлении его дома.
Люсьен предал сотни, или даже, косвенно, тысячи своих соотечественников, что привело к их смерти, пыткам и убийствам. Вот его путь в рядах этой организации.
Он очень быстро выбился в лидеры в министерстве информации и пропаганды при режими Виши.
— В июне 1944, группа бойцов Сопротивления, переодетых в членов милиции, ворвались в здание Министерства информации, куда Люсьена и его жену поместили ради их безопасности.
Это было поздней ночью.
Они нашли их в своей кровати и убили их.
У меня отвисла челюсть.
Было похоже на то, что он рассказывает мне случай из собственной биографии.
— Ты был одним из них? — рискнула я.
Винсент кивнул.
— Вместе с парой других ревенентов.
Остальные были людьми, которые не знали кем мы на самом деле были.
— Но Люсьен тогда был всё еще человеком.
Ты говорил, что ревененты стараются не убивать людей.
— Нашим приказом был изловить и взять Люсьена под стражу, пока его не смогут судить власти за его преступления.
Но Люсьен убил лично семью одного из нашей группы, поэтому этот человек не смог сдержать себя.
Он застрелил их обоих.
Я вздрогнула, когда представила себе эту кровавую сцену.
В подобных историях всегда хочется, чтобы от плохих парней избавились.
Но думать о том, что расстреляли его жену.
.
.
в собственной постели.
Такое было даже страшно себе представить.
— Люсьен вспомнил наши лица, которые увидел той ночью, и когда он вернулся в качестве ревенента, он выследил нас.