Умри, ведьма!
Шрифт:
В своей статье «Герои, которых мы выбираем», опубликованной в приложении к любительскому журналу фантастики «Анизотропное Шоссе», Елена Первушина сформулировала мысль о том, что фантастику интересует лишь тот герой, который находится на грани, принадлежит одновременно миру реальному и миру непостижимому, неведомому, резко отличному от общепринятых представлений об окружающей действительности. В романе «Умри, ведьма!» она иллюстрирует эту мысль текстом — здесь сходятся сразу несколько таких граней, на стыке которых волею судьбы оказывается героиня. Автор вновь демонстрирует нам
Впрочем, на этом месте автору предисловия пора остановиться — дабы не превратиться в рецензента и не начать пересказывать читателю сюжет, в который ему еще только предстоит окунуться…
УМРИ, ВЕДЬМА!
Наташе и Юле Фейгиным
и моей маленькой тезке,
если им это понравится
Три темноты, которых следует избегать женщине, — темнота ночи, темнота леса, темнота тумана.
Пролог
ЛЕТО. СТРАСТЬ
Ночь была такая, что вытяни руку, и пальцев не увидишь. Даже Меч Шелама — сверкающая полоса на небе — повернулся сегодня лезвием и казался лишь цепочкой тусклых жемчужин. Притихла, заснула маленькая лесная крепость. Вздыхая, рылись в сене коровы, вздрагивали во сне псы, изредка негромко плескала в реке рыба, да потрескивал на берегу маленький, желтоглазый, умело сложенный костер.
Человек, лежавший у огня, вдруг поднял голову и осмотрелся. У кустов, не приближаясь к границе светлого круга, маячила какая-то тень.
— Ты что здесь делаешь, пигалица? — сурово спросил человек.
— Не спится, — донеслось из темноты.
— Младая грудь томится? Гляди, добродишься — отец проснется.
— Ничего, небось не проснется.
— А с чего это ты озябла? Говори путем, зачем пришла. Или спать иди.
— Я спросить хочу. Клайм, я тебе нравлюсь?
— Откуда мне знать? Я тебя и не вижу толком.
— Так мы лет десять, почитай, знакомы.
— То-то ты десять лет от меня по всяким темным углам и прячешься. Хочешь, чтоб я тебя увидел, иди ближе.
Из темноты, в неверный свет костра послушно вынырнула, махнув подолом нарядной юбки, девушка. Остановилась, теребя кончик бледно-рыжей косы, потом потянулась рукой к пестрым пуговицам на кофточке.
— Да погоди ж ты! — поморщился мужчина. — Хочешь, чтобы у всех водяников глаза от любопытства повылазили? Стой смирно, я и так все, что надо, вижу.
И, окинув критическим взглядом ее фигурку, заключил:
— Ничего. Толк будет. Скоро совсем созреешь. И достанется все это добро какому-нибудь славному парню, который отлично умеет выбивать перины.
— Ничего ему не достанется, — сказала девушка.
Она, не дожидаясь приглашения, опустилась на колени и протянула руки к огню.
— Вот как… — протянул мужчина, забавляясь, — что ж ты без мужа делать будешь, юница неразумная?
— А ты меня обольсти.
— Ага. Я — тебя, а ты — меня. И будем мы навек друзья. Не получится, милая. Я на тебе не женюсь. Колдуну жениться смысла нет. Дома мне не надо: мне весь лес — дом. А женщин на свете много.
— Так ведь и ты не единственный тут мужик, Клайм, — сказала девушка, улыбаясь. — Не единственный и не самолучший. Да я и не прошу тебя сватов слать.
— Так что ж тебе надо, в третий раз тебя спрашиваю?
— А я понову отвечаю. Не спится. Хочу с тобой спать.
— С чего ж это?
— Девки говорят, ты это здорово умеешь. Вот я и хочу проверить. А потом уходи — за штаны тебя держать не буду.
— А есть хоть с кем сравнивать? Да не красней ты, я же сам все узнать могу.
— Вот и узнай.
— А отца не боишься?
— А ты?
— Ох, рот-то тебе и вправду пора заткнуть. Ну, иди сюда, обольстительница.
ОСЕНЬ. ВЛАСТЬ
Такого, чтобы пес забежал в Храм Пантеон перед самой коронацией, еще не бывало. Впоследствии это сочли дурным предзнаменованием.
Но сейчас маленький кудлатый черныш повизгивал, жалуясь на холод, и жался, будто нарочно, к пьедесталу статуи Вольпана — покровителя охоты. Молодые служки не знали, что и делать.
Наконец один из старших жрецов махнул рукой и, пригрозив незваному гостю пальцем, велел: «Тихо сиди, а не то попросим твое сиятельство отсюда метелкой!» Песик, к немалому удивлению служек, тут же замолчал, припал к усыпанному тростником полу и благодарно забил хвостом.
На том и порешили. В осенние праздники и людям, и зверям позволялось многое: никто не знал, сколько из них не доживет до весны.
Осень в этот раз была ранняя, холодная. По узким улицам столицы вольно гулял западный ветер, и люди, толпившиеся у дверей Храма в ожидании молодого короля, стучали зубами и дули на замерзшие пальцы.