Унаги с маком или Змее-Week
Шрифт:
– Вы хотите, чтобы я представлял фонд так же, как и Вы?
– О, нет! Совсем не так! – Герман сделал вид, что расстроился от такой непонятливости. – У меня своя роль, у Вас будет своя.
– Как у Дениса Аллюрова?
Герман рассмеялся вежливо и холодно.
– Все шутите, Нестор Иванович? А хотите, – неожиданно предложил он, – мы для Вас собственную партию организуем. Ну, например, партия «НИЗ!» – «Нестор Иванович Зовет!».
– Ух, ты! – важно покачал головой Нестор. – Амбициозно! Уже горжусь. И даже слоган придумаете?
– А что его придумывать? Наши специалисты десяток набросают, на выбор. Да я и сам могу предложить:
Олигархи!– Рифма хромает, – забраковал Нестор.
– О, я есть только учить ваш йезык, – подурачился Герман. – А как Вам такое:
Избиратель, твой любой каприз — Заповедь для кандидата «НИЗ!».– Туфта какая-то, – констатировал Нестор.
– Не спорю, – неожиданно легко согласился Герман. – Тогда есть новая идея. А что, если Вы возглавите новый фонд? Международный? Обрящете, так сказать, право казнить и миловать. И назовем его как-нибудь претенциозно. Например: «Nestor Association Global».
Нестор трансформировал название вымышленного фонда в аббревиатуру и вздрогнул. Снова задумался над целью Наг-анн. Нет, Герман цитировал Помпонацци совсем не зря. «Иностранец» смотрел на педагога внимательным взглядом удава. «Кто из нас тут Наг?» – невольно подумал Нестор, а потом спросил прямо:
– Зачем я Вам нужен?
– А чтоб делом занимались, – честно ответил мистер Герман. – Полезным делом, а не ерундой всякой. Соглашайтесь. Не пожалеете.
– А иначе пожалею?
– Не придирайтесь к словам, Нестор Иванович. Сделайте поблажку: я же все-таки иностранец. – Мистер Герман встал, показывая, что разговор окончен.
Нестор тоже встал. Пожали руки.
– Ваше решение? – Герман чуть прищурился.
– Разве у меня нет возможности обдумать столь важные изменения в моей жизни? Вы предлагаете мне стать влиятельным лицом – лидером партии или директором очередного фонда. Чует мое сердце, придется приложить очень много усилий, чтобы не показаться неблагодарным. Я так не люблю ходить в должниках.
– Придется, – не стал спорить мистер Герман. – Все мы кому-нибудь что-нибудь да должны. Какая разница – нам или другой Конторе. Думайте.
Мистер Герман извлек скупым отточенным жестом из внутреннего кармана пиджака черный пластиковый прямоугольник, на котором с одной стороны были белым шрифтом оттиснуты десять цифр. Только номер телефона. Ни имени, ни названия организации. Ничего лишнего.
– Два часа, – сказал мистер Герман. – Жду Вашего звонка ровно два часа.
– А потом? – с живым интересом спросил Нестор.
– А потом предложения – все предложения! – аннулируются.
– Не слишком ли мало времени для обдумывания судьбоносных решений? – резонно заметил Нестор. – Непропорциональный уровень ответственности – кардинально изменить собственную жизнь за два часа. Мне нужно посоветоваться с женой, с родителями.
– Не торгуйтесь, Нестор Иванович, – устало, тихо, но очень твердо завершил спор мистер Герман. – Вы не будете советоваться с женой – Вы с ней не живете. Отец Ваш – твердолобый консерватор и шовинист. Его совет заранее известен. А две проститутки, с которыми Вы ночуете в загородном доме, вряд ли сподобятся дать Вам вразумительное напутствие в этой непростой ситуации.
– Что либо? – не унимался Нестор.
Но собеседник уже потерял интерес к разговору. Он вручил черный пластик Нестору Ивановичу, кивнул и вышел из кабинета. Нестор посмотрел на часы. Четырнадцать ноль-ноль. Пора идти к Семену Немировичу. Результаты анализов должны быть готовы.
Выходит, он под колпаком. Всё про него знают: где живет, с кем спит и даже о чем говорит с отцом. Неприятно. Крайне неприятно. Но самое мерзкое в этой истории то, что его Наговый секрет больше ни черта не секрет. И планы Раджаса в отношении «голевого паса» для форварда Юджина Гуляйкоффа – тоже не секрет. Как там сказал Герман? «Чтобы делом занимались, а не всякой ерундой». И посоветоваться не с кем, кроме Наставника. Отец не поймет, жена уже не поняла, да так, что собрала вещи и отправила в никуда. И замену уже успела найти. Но это личное. А тут все замыслы Конторы летят в тартарары.
Надо обязательно рассказать Киру. Вот прямо сейчас позвонить.
Нестор шагал по знакомой улице в сторону особнячка, где принимал врач Семен Немирович. Одной рукой Нестор придерживал планшетку, чтобы не болталась у бедра, другой рукой – выбирал номер Наставника из списка контактов в телефоне.
– Знаю, – сказал Кир, выслушав только начало душещипательного шпионского повествования. – После Немирыча – сразу в «Варяк». И… – трубка тяжело подышала, – …осторожнее там.
Нестор пообещал быть очень осторожным и нажал отбой. Через несколько минут он уже стоял у знакомой калитки. Был вторник, рабочий день, поэтому Нестор счел правильным воспользоваться той кнопкой домофона, под которой значилось «Приём». После чего последовало достаточно долгое ожидание. Динамик домофона молчал. Нестор еще раза три жал на «Приём» – все так же безрезультатно. Можно было позвонить Семену Немировичу – тогда, в субботу, врач не назначал точного времени повторного визита. Может, вторник – не приемный день?
Нестор уже достал из планшетки телефон и даже нашел номер врача. В последний момент решил еще раз испытать счастье и продавил вторую кнопку у калитки – без надписи. Домофон не издал ни звука, но через десяток секунд раздался щелчок замка. Калитка была открыта, путь к входным дверям по красно-желтой тропинке был свободен.
Триединый и вездесущий был плох. Он сидел за рабочим столом, в неизменном сизом костюме, без врачебного халата. Левым плечом он навалился на стену, примыкающую к окну. При этом придавленные плечом к стене вертикальные жалюзи опасно натянулись и грозили оборваться. Семен Немирович этого не замечал.
Вялая кисть левой руки навесу придерживала коньячку. Бокал накренился, янтарный напиток тонкой струйкой стекал по прозрачной стенке бокала и капал под стол. Лицо врача, словно обтянутое кожей хамелеона, приняло оттенок костюма. Правая ладонь безжизненно возлежала на груди, чуть поверх живота, в области сердца. Врач сипло и тяжело дышал.
На вошедшего Нестора Семен не посмотрел. Не привстал, не протянул руки. Лишь прохрипел, еле двигая губами:
– Рад Вас видеть в добром здравии, молодой человек.