Unapologetic apathy
Шрифт:
— Ани, это вопрос твоей безопасности и безопасности Лео… — смягчаюсь, сожаления, что действительно «зарычал», хочу обнять её, но супруга вскидывает руку, запрещая мне приближаться к ней.
— Не вмешивай сюда сына! Это вопрос не безопасности, а твоей поганой ревности, паранойи, ты просто хочешь знать о каждом моём шаге!
— Блять, если бы это было действительно так — ты бы об этом даже не узнала! — Аниса задыхается от переизбытка эмоций, смотрит мне в глаза, и хватает со стола пустые тарелку и чашку после своего завтрака. — Может, ты от того и бесишься, что тебе есть что скрывать? —
— Ты с ума сошёл, Кристиан!
— Это ты только что швырнула в меня чашку. И это было моё последнее слово, Аниса: с тобой и сыном всегда будет охрана, как бы ты не бесилась. Увидимся вечером.
А вечером она убедила меня, что я слишком переживаю, и всё будет хорошо.
«Ведь большая шишка ты, Кристиан. А о нас с Лео почти ничего не известно».
***
Ана спит рядом со мной… Вернее, я лежу с ней в игровой, поглаживаю по волосам крепко спящую от усталости и стресса девушку, и не могу выпустить из головы вчерашний вечер.
Она долго не могла прийти в себя, не реагировала даже на пощечины. Была полностью безучастной, что было плохим признаком, но очень удобно для меня. Я подмыл её, сменил постель и принёс тёплое одеяло, наконец.
Ох, девочка, зачем ты только появилась в моей жизни?
Она младше Анисы, Ани было двадцать три, наверное, когда я встретил её. Если бы я был более отчаянным, Ана могла бы быть моей дочерью. Девятнадцать лет разницы.
Красивая, сама по себе, как кукла. Моя сестра коллекционировала фарфоровых кукол, и Ана будто одна из них, только синяки… Будто шаловливые детские руки испачкали, когда снимали с полки, чтобы рассмотреть получше.
Господи, какой же я идиот.
Целую в губы сладкую, несчастную девочку, прекрасную сама по себе, не только в образе моей жены, и оставляю её. Она скоро проснется, не хочу, чтобы она просыпалась и тут же плакала, видя меня.
Я изнасиловал её, да ещё и в первый раз.
Я хотел её, хотел как Ани, мою Ани, избиениями и наказаниями просто желал сломать её, как всегда и поступал с сабами, чтобы она была мягкой и послушной со мной. Я не хотел лишать её невинности, я не хотел… По крайней мере, я не хотел делать больно Ане.
Ты ещё извинись перед ней.
Ага, и отпусти. И позволь завести на тебя расследование.
В голове образ самой Аны, какой бы была в постели она, если бы не я… И милая, вечно краснеющая Ана, как на интервью, возбуждает меня. Я бы мог её всему обучить, подарить всё, что она бы желала. Она бы влюбилась в меня.
Я мог бы просто не насиловать её.
Господи, хорошо, что кончил хоть не в неё, а на постель, биологию я ещё помню.
Телефон оповещает о входящем звонке
— Грей.
— Кристиан, ты же прекрасно знаешь, что это звонок от меня, зачем так официально?
— Прости, мам. Как ты чувствуешь себя, всё хорошо?
— Да. Я хочу, чтобы ты приехал на ужин в честь твоего дня рождения. И если ты и в этом году не явишься, молодой человек, на ужин в твою же честь…
— Я приеду. Сейчас мне некогда, поговорим за ужином. Пока.
Мой день рождения. Сорок лет. И мама ставит меня в известность почти за три недели до него.
Я ненавижу этот день.
Моему сыну было бы четырнадцать. Мне бы пришлось объяснять ему «о птичках и пчёлках», подарить ему первую в его жизни упаковку презервативов и с мерзкими картинками объяснять, почему резинки так важны, что такое ЗППП. Он бы уже присматривал себе машину на шестнадцать лет, я бы бесконечно переживал за него, когда он уходил бы гулять… Мой навечно маленький мальчик. Мой Питер Пэн.
***
Ана просыпается после обеда и, хоть я и не был в игровой с ней, а зашёл посмотреть, как она, первое, что она видит — это я. Глубоко вдыхает, смотрит мне в глаза, и отворачивается от меня, накрывшись одеялом с головой.
— Ана, я не собираюсь делать тебе снова больно…
— Убейте меня, пожалуйста, мистер Грей. Я не вынесу больше, большего. Просто накройте подушкой и…
Блять, плачет.
Я не хочу её слёз. Я хочу слёз Анисы.
И это самое поганое открытие в моей жизни.
— Я не собираюсь делать тебе больно. Тише, — опускаюсь на постель и сбрасываю одеяло с девушки, подтягивая её к себе. — Тише, Ана. Пожалуйста, — прижимаю её к своей груди и мягко целую в приятно пахнущие волосы, некрепко сжимая. Ребра после вчера наверняка болят…
— Я не могу так жить. Мне больно, я больше просто не могу. Пожалуйста, убейте меня… Я больше просто не могу, — голос срывается на плач, но вместо того, чтобы отстраниться от меня, она крепко обнимает меня, рыдая в моё плечо. — Я умоляю вас, мистер Грей, сэр.
— Я сказал тебе замолчать, Анастейша, — стараюсь не выражать собственное удивление от того, что назвал её полным именем, а вот на Ану это производит впечатление, раз она действительно больше не произносит ни слова, просто успокаиваясь в моих руках за рекордное время. — Вот и умница.
— Мистер Грей…
— Приведи себя в порядок и найди меня, Ана. Мы просто поговорим, — она кивает, поднимаясь с меня, и неторопливо выходит из комнаты, на ходу надевая почти прозрачное белое платье бывшей сабы.
Ох, девочка.
Грей, старый ты козёл.
Когда Ана появляется в кухне, я как раз заканчиваю с её обедом, но она только хмурится при виде еды.
— Ты должна поесть. Хотя бы половину.
— Я не хочу, сэр, пожалуйста.