Унгерн: Демон монгольских степей

Шишов Алексей Васильевич

Но сперва генерал Бакич взял трёхдневным штурмом последний китайский город у границ с Халхой — Шарасумэ. Это спасло оренбуржцев от голодной смерти. Красные войска в погоне за ними не стали заходить столь далеко на сопредельной территории и ушли назад, предварительно предав огню полуразрушенный лагерь белых под Чугучаком. В тот военный конфликт китайские провинциальные войска благоразумно вмешиваться не стали.

Унгерновское письмо Бакич, в отличие от Анненкова, получил. Но командиру Азиатской конной дивизии он не ответил. С посланцем барона

Бакич имел самую короткую беседу:

— Передайте командиру вашей дивизии, что я ему не союзник в военных планах. По двум веским причинам.

— Почему, позвольте спросить?

— Во-первых, мой корпус имеет сил больше, чем его Азиатская конная дивизия. Поэтому я могу действовать против большевиков на юге Сибири вполне самостоятельно.

— А во-вторых, господин генерал?

— Во-вторых» у меня с вашим начальником идейные разногласия.

— Какие же?

— Барон желает восстановить в России монархию Романовых. А я выступаю за созыв в освобождённом Отечестве всенародного Учредительного собрания...

Получив такой устный ответ из Шарасумэ, Унгерн-Штернберг не один день ходил мрачный. Он всё же не терял надежды, что колчаковский корпусной начальник «одумается». Воевать против Советов в одиночку теперь не приходилось. Время генералов Лавра Георгиевича Корнилова и Николая Николаевича Юденича (особо почитаемых бароном) прошло. Но и в дальнейшем самоуверенный Бакич не пытался установить с ним связи. Союзника в Унгерне он упрямо не видел, а главенство его над собой признать просто не мог:

— Я получил чин генерал-лейтенанта от Верховного правителя России адмирала Колчака. А барон — всего лишь от казачьего атамана Семёнова. Да к его генеральским погонам любой мой сослуживец по царской армии всерьёз относиться не будет...»

Нежелание колчаковского генерала с «мужицкой идеологией» объединиться имело ещё одну подоплёку. Вырвавшиеся из кольца чоновских отрядов повстанцы принесли в стан Бакича обнадёживающие вести о многочисленности крестьянских восстаний в Сибири против Советской власти» об антоновском выступлении на Тамбовщине.

Но генерал Бакич не успел ворваться с остатками своего корпуса белой Оренбургской армии в Южную Сибирь. Красная Армия его опередила, нанеся упреждающий удар. Когда белые были уже почти разгромлены, Бакич повёл последних своих людей на отчаянный прорыв, на ружейные залпы и пулемётные очереди. Он демонстративно отбросил револьвер с ещё не всеми расстрелянными патронами и шёл впереди колонны с деревянным крестом в руках в свой последний бой с красными.

Ближайшее окружение убеждённого монархиста барона Унгерна фон Штернберга не раз интересовалось у него «перспективами» возвращения Романовых на всероссийский престол. В этом программном вопросе Роман Фёдорович высказывался так:

— Новым государем освобождённой с помощью нашего оружия России будет император Михаил Александрович Романов.

— Но он же был арестован большевиками и выслан под стражей из Петрограда в Пермь.

— Это и хорошо. Пермь ближе

к Сибири и Монголии, чем Петроград.

— В газетах писали, что большевики увезли великого князя из гостиницы за город и там убили его.

— Были такие сообщения. Но по всей Сибири ходят упорные слухи, что великий князь Михаил Александрович сумел бежать. И теперь с помощью верных слуг пробирается на восток.

— Но на сегодня официальное заявление Советов о его бегстве из Перми ничем пока не подтвердилось?

— Такую версию никто, кроме моих некоторых штабных, сомнению не подвергает. В том числе и я, ваш командир Азиатской конной дивизии.

— Значит, если бежавший великий князь прибудет к нам, для красных это будет страшным сюрпризом.

— Не это. Им будет наш освободительный поход на Верхнеудинск. Великий князь и будущий всероссийский император Михаил Александрович будет нашим знаменем. Знаменем всего Белого Дела и народного восстания против большевистской и всякой революционной власти.

— Тогда почему великий князь до сих пор не объявился?

— Значит, пока пора не пришла. Он объявится, когда Белое движение на Востоке и в Сибири обретёт большую воинскую силу.

— Ещё один вопрос. Кем в действительности был тот, кто в Чите выдавал себя за цесаревича Алексея и был посажен атаманом Семёновым в городскую тюрьму?

— Это был самозванец. Лжецаревич. Как Лжедмитрии — Гришка Отрепьев и тушинский вор Богданка.

— Почему тогда великий князь Михаил Александрович не объявился в Омске? Ведь там адмиральские Министры на банкетах поднимали за него заздравные тосты.

— Наследник трона в Верховного правителя не верил. А вот забайкальское казачество в чудодейственное опасение Михаила Александровича верит. Чем тогда можно объяснить, что верхнеудинские буряты, сибирские городские обыватели верят в официальное заявление большевиков о бегстве великого князя?

— Так всё же где свидетельства о том, что наследник трона жив?

— Свидетельства? Читать Библию надо иногда, господа офицеры.

— Когда читать, когда мы весь день на службе? Да и где взять эту Библию в Урге или в Улясутае?

— Надо — найдёте. Напомню вам, господа азиаты, библейское пророчество Даниила: «И восстанет в то время Михаил, князь великий, стоящий за сынов народа; и наступит время тяжкое, какого не бывало с тех пор, как существуют люди, до сего времени»...

Монархист барон Унгерн «отметал» любую информацию, которая Говорила за убийство родного брата императора Николая П. Он до последних дней верил в скорое пришествие великого князя Михаила Александровича. Когда после краха адмирала Колчака в руки семёновского генерала попала одна из читинских газет с фельетоном на эту тему, Унгерн фон Штернберг пришёл в неописуемую ярость. Он приказал начальнику штаба полковнику Ивановскому:

— Запомнить фамилию этого пасквильного газетчика, чей фельетон. Возьмём Читу: найти, выпороть бамбуком, а потом повесить. Газетёнку — закрыть...