Унгерн: Демон монгольских степей

Шишов Алексей Васильевич

Из этого выходит, что Унгеры не собирался участвовать в «победной» для Белого движения Гражданской войне в России до самого конца. Он «рвался» восстановить Циньскую династию в Китае и строил планы создания великой державы, стержнем которой должно было стать Монгольское государство.

На допросах семёновский генерал отвечал относительно своих планов, как считали следователи, откровенно. А вопросов ему задавалось много:

— Вы, господин барон, хотели долго воевать в Советской России?

— Нет. Я только хотел поднять народ и общество

против неё. Зажечь новую искру Белого Дела.

— Тогда что значил лично для вас поход в Забайкалье?

— Я хотел экспедицией укрепить своё положение в Урге, где последнее время чувствовал себя нетвёрдо.

— Вы собирались создать гражданскую власть и правительство на оккупированной территории на юге Сибири?

— Нет, не собирался. Это пустая трата времени и сил.

— Почему?

— Потому что правительство всегда найдётся. Оно и устанавливало бы гражданскую власть на местах. Мне лично было не до этого.

— Каковы ваши принципы государственного строительства?

— Я мыслю так. Освобождённая Россия должна принять за образец родоплеменной строй кочевников и устроить свою внутреннюю жизнь по родам. Как, например, монголы.

— Но это же утопия, абсурд.

— Такая утопия, господин следователь, в моих руках имела бы логику реального мира.

— Это правда, что вы хотели распространить по всей Сибири буддизм?

— Сущая правда.

— Почему именно буддизм, а не ваше прибалтийское лютеранство?

— Потому что именно буддистская вера лучше всех других религий регламентирует порядок жизни и государственное устройство.

— Вы в этом совершенно убеждены?

— Это — смысл моей жизни на Востоке....

Перед началом похода генерал-лейтенант Унгерн-Штернберг объявил мобилизацию всех способных носить оружие мужчин в русской общине монгольской столицы. Отказникам грозила расправа не только над ними, но и над их семьями. Барон лично отбирал людей: в Урге «выскребались» последние остатки граждан России, годных к военной службе.

Секрета о предстоящем выступлении не делалось. Это породило волну дезертирств. Наиболее громким стал побег дивизионного адъютанта поручика Ружинского, бывшего студента Петроградского политехникума. Он сумел обманом через подложные документы получить у унгерновского казначея Бочкарёва крупную сумму денег на командировку в Хайлар, в Китай. Из Урги поручик бежал вместе со своей женой, выпускницей Смольного института.

На следующий день погоня настигла беглецов. Ружинскому перебили ноги — «чтобы не бежал» и руки — «чтобы не воровал». Жена поручика была «отдана» всем желающим. Потом супругов публично казнили: его повесили на воротах дома, а её расстреляли.

Эта казнь заставила всю Ургу затаиться в страде. Но это была не последняя кровь. После ухода Азиатской конной дивизии из столицы Халхи в день 21 мая в ней остался на некоторое время ургинский комендант полковник Сипайло со своей командой палачей. Начались убийства офицеров, которые по

разным причинам смогли отказаться от участия в походе. Эту вакханалию прекратил своим вмешательством цин-ван бурят Джамбалон. Ссориться с монголами Сипайло не решился и потому поспешил догонять ушедшую в степь дивизию.

После убытия ургинского коменданта с его командой в столице Монголии ещё оставались некоторые воинские части. Это была казачья сотня, которая несла личную охрану Богдо-гэгена. С севера Ургу на всякий случай прикрывал отряд поручика Сухарева в 300 человек...

Проводить Азиатскую конную дивизию в поход на север вышел едва ли не весь город. Для большинства ургинцев это было зрелище, равное военному параду. Многие женщины плакали, расставаясь со своими мужьями и кавалерами. «Азиаты» уходили, как писали, без чувства обречённости. Испытывая благоговейный страх перед бароном, они, однако, верили в его звезду. Ведь не зря же монголы величали семёновского генерала Богом Войны.

Всё же историки сходятся в одном: население монгольской столицы облегчённо «вздохнуло» после ухода «азиатов». Кормить, содержать и терпеть такое воинство городу Урге приходилось всё с большим и большим трудом.

Однако если ургинцы скромно праздновали такое событие, то на монгольской стороне границы с Советской Россией, в Алтан-Булаке по такому случаю устроили большой митинг. Первым на нём с речью выступил представитель ЦК Монгольской Народной партии:

— Белые, не имея ни дома, ни родины, выгнанные из России рабочими и крестьянами, видя безвыходность своего положения, хотят вовлечь монгольский народ в войну, якобы за освобождение Монголии. В действительности же, силою мобилизовав монголов, направляют их против нас, борющихся за восстановление демократического строя и освобождение Монголии от иностранцев...

Страстную речь перед красными цэриками и горожанами произнёс военный министр Сухэ-Батор. Среди прочего он заявил на митинге:

— Я не преследую никаких корыстных целей и стремлюсь к одному: освобождению всего монгольского народа от ига китайских притеснений и банд белых и установления демократического строя. Для достижения этих целей я не пожалею головы...

Взявший слово представитель Дальне-Восточного комитета Коминтерна торжественно вручил Сухэ-Батору «почётную» саблю и сказал:

— Молодая монгольская армия в самом скором времени сумеет избавиться от китайских притеснителей и русских генералов...

Красные монголы Сухэ-Батора получили новую помощь от «северного соседа». Внеочередное заседание Реввоенсовета войск Сибири в городе Новониколаевске приняло решение послать 12 пулемётов с патронами, ручные гранаты, две тысячи трофейных японских винтовок, походную радиостанцию и... одно авиационное звено: аэропланы и воздухоплавателей.

...Как сами унгерновцы восприняли открытие новой страницы Гражданской войны в России? Об этом пишет, например, в своих мемуарах белогвардеец Б. Волков: