Унгерн: Демон монгольских степей
Шрифт:
— И много Терсицкая запросила денег для дутовцев?
— Говорят, что сто тысяч рублей золотом. Огромная сумма.
— И что же атаман? Расщедрился. Ведь он денег не привык бросать на ветер, да ещё золотых.
— Так-то оно действительно так. Только золотых рублей в монетах для генерала Дутова и его казаков-эмигрантов всё же дал жене безропотно.
— Деньги уже отправлены?
— Отправлены с надёжной охраной в кашгарский Суйдун. Там сейчас штаб-квартира атамана Дутова...
Спустя
На встречу в Оловянной барон Унгерн-Штернберг привёз собственный план широкомасштабной наступательной операции из Акши в направлении столицы красной Дальне-Восточной республики — Верхнеудинска. Правда» соображения носили общий, схематичный характер. И были изложены не на бумаге, а только в доверительном разговоре. Атаман Семёнов сдержанно слушал предлагаемый план операции:
— Моя Азиатская конная дивизия, подкреплённая пехотой каппелевцев и артиллерией, пройдёт через перевалы Яблонового хребта в направлении Кяхты и Троицкосавска. А затем, разгромив здесь силы большевиков, устремится на штурм Верхнеудинска.
— Хорошо. Дивизия возьмёт Верхнеудинск. Что дальше?
— Дальше я продолжу наступление на запад. Дивизия пойдёт вдоль южного берега Байкала.
— План, скажу прямо, рискован.
— Почему, Григорий Михайлович.
— Под Иркутском вас будут поджидать полки и дивизии московской Красной Армии.
— Ну и что? Ведь если не сегодня, то завтра нам обязательно придётся драться с ней.
— Время это пока не подошло, Роман Фёдорович. Азиатской дивизии надо решать другую задачу.
— Какую?
— Дело в том, что японцев и известного тебе Чжан Цзолиня беспокоит мысль о скором вторжении большевиков в Халху.
— Вполне трезвая мысль.
— Вот отсюда и исходит задача Азиатской конной дивизии. Надо оттянуть силы красных подальше от монгольской границы. И при этом поступить по-военному хитро, чтобы не нарушить подписанные мною с Дальне-Восточной республикой на станции Гонгота соглашения.
— Значит, моим конникам придётся заняться большой политикой?
— А что делать, барон? Так просят наши с тобой японские советники. Просят от себя и за Чжан Цзолиня. С ними во взглядах мне
— Но времена склонны к переменам, Григорий Михайлович.
— В обозримом будущем перемен для нас на Востоке не ожидается. Кстати, ты знаешь, как ныне в Халхе называют всяких китайцев?
— Нет, не знаю.
— Гаминами.
— Но это же в переводе означает «революционеры»?
— Точно так. Загадка здешних степей: монгольский пастух называет китайского солдата, ограбившего его, не иначе как революционер. Гамин...
Речь шла об отвлекающем рейде Азиатской конной дивизии в монгольском приграничье. При этом было неоспоримым фактом, что под знамёнами барона Унгерна сражались то ли пятьдесят, то ли семьдесят японских военнослужащих различного ранга — от рядовых до младших офицеров. То есть «японский след» в последующих действиях семёновского генерала присутствует со всей определённостью.
Когда в далёкой Халхе, затерявшейся где-то в азиатских степях и пустыне Гоби, начались удивительные события, европейская и американская пресса заинтересовалась личностью немецкого барона из старой России. И попыталась, естественно, разузнать, при чём здесь японские солдаты и офицеры, оказавшиеся среди бурятских и монгольских солдат и русских казаков Унгерна фон Штернберга, ставшего по воле атамана Семёнова уже генерал-лейтенантом.
На сей счёт были журналистами из держав Антанты запрошены официальные представители Токио в Чите и Владивостоке. Состоялась, среди прочих, известная беседа журналиста Роберта Эйхе с японским полковником Исомэ:
— Господин полковник. Что из себя представляет известная вам Азиатская конная дивизия барона Унгерна?
— Не надо называть её дивизией, господин Эйхе. Это шайка степных разбойников неизвестных национальностей и происхождения.
— Позвольте задать вам ещё один вопрос относительно войны в этой Монголии? Он очень интересует читателей моей газеты.
— Пожалуйста, господин Эйхе.
— В частях генерала Унгерна находятся японские военные. Несколько десятков солдат. Это факт, и его отрицать нельзя. Как они оказались в этой, говоря вашими словами, степной разбойной шайке?
— Подданные моего императора находятся: там только по собственной воле. Из-за этого они считаются досрочно уволенными из рядов императорской армии, которую я имею честь представлять перед вами.
— Понятно. Но в штабе генерала Унгерна есть много японских офицеров. Как вы, господин полковник, прокомментируете этот факт.
— В воинских уставах императорской армии эталоном поведения нижних чинов является наивысшая степень послушания старшему по званию. Это их кодекс чести.