Уничтожить королевство

Кристо Александра

— Не могу. — Я слышу грохот ружья о палубу. — Проклятую штуку опять заклинило.

Я сражаюсь со злобной тварью. Лицо ее — сплошь клыки и ненависть. Она жаждет заполучить часть меня — сердце или нет, до чего доберется.

Она наваливается всем весом, ломая мне ребра. Я слышу хруст, и от боли перехватывает дыхание. Люди вокруг кричат так громко, что трудно разобрать слова. Голоса их сливаются в сплошной шум, и руки мои горят от ран. Сирена слишком сильная. Гораздо сильнее меня.

И вдруг так же внезапно, как появилась, тяжесть исчезает. Я снова могу дышать.

Стиснув

дьявольские плечи, Кай отрывает от меня сирену. Она отлетает в сторону и скользит по палубе мимо расступившейся команды, пока со всей силы не врезается в стену. От удара «Саад» вздрагивает.

Сирена впивается ногтями в деревянный пол, изгибает спину. А затем с шипением бросается вперед. Я хватаюсь за кинжал, направляю легкое как перышко лезвие в цель и бросаю, игнорируя боль в ребрах. Клинок пронзает то, что осталось от сердца твари.

Почти вся кровь пузырится на ее коже, а капли, что грозят пролиться на палубу, быстро впитывает клинок. Сирена кричит.

Когда Кай поднимает меня на ноги, я сдержанно вдыхаю, не смея показать, что меня застали врасплох. Даже если это очевидно. Моя прямая обязанность — ждать неожиданностей, а я был настолько глуп, что отвернулся от убийцы.

— Ты как? — Кай разглядывает меня в поисках ран и замечает окровавленную руку. — Мне стоило действовать быстрее.

Выражение его лица ранит не хуже сирены, и я пожимаю плечом, стараясь не вздрагивать от боли, что с каждой секундой лишь усиливается.

— Дело привычное. — Я поворачиваюсь к Мадрид. — Твое ружье опять заклинило?

Она поднимает оружие и изучает механизм спуска гарпуна.

— Ничего не понимаю. Придется отнести его в трюм.

Затем идет на другой конец палубы, но резко замирает, обнаружив, что дверной проем загорожен телом сирены. Мадрид сглатывает и терпеливо ждет. Они все ждут. В абсолютной тишине, пока сирена не начинает растворяться. Команду всегда изумляет это зрелище, даже после стольких лет. Лишь я не смотрю, как безжизненное существо обращается в пену на моем корабле. Я уже видел смерть сотни чудовищ. Вместо этого я поворачиваюсь к странной девушке, которую выловил из океана.

Лира больше не улыбается.

Глава 18

ЛИРА

Мейв растворяется без следа.

Убить сирену не то же, что русалку. Их гниющими трупами пестрит морское дно, а скелеты обрастают кораллами, в то время как мы превращаемся в то, что нас породило. В океан, пену и соль в наших жилах. Мы уходим, не оставляя воспоминаний.

Я думала, что обрадуюсь смерти Мейв, но война между нашими видами не окончена, а я только что помогла людям уничтожить своих. Благо принц не вырезал ей сердце, прежде чем убить. Никогда не обращала внимания на легенды, если их героиня не я сама, но даже я слышала всякое. Мол, человек, заполучивший сердце сирены, станет невосприимчив к нашей песне. Говорят, именно поэтому в смерти мы обращаемся пеной морской, будто это не проклятие, стирающее нас из жизни, а благословение Кето, чтобы наши сердца не достались никому.

После исчезновения

Мейв меня оставляют в трюме, в комнате без окон, пропахшей анисом и ржавчиной. И стены тут не стены, а плотные шторы, что свисают с лакированного потолка до самого пола. Когда корабль кренится, они раскачиваются, позволяя увидеть в просвете бесконечные ряды книг, оружия, золота. За каждой занавесью свой секрет. А в центре стоит огромный куб из черного стекла в мой рост, с петлями и болтами из тяжелого золота. Из того же, что брошь угреподобной русалки. Некая темница, и явно не для людей. А если для людей, то для самых жутких.

В королевстве Кето не держат заключенных. Предать Морскую королеву — значит лишиться жизни, и потому у нас нет выбора, кроме как быть теми, кем велит моя мать. Решишь иначе — и второго шанса не получишь. Мое наказание тому доказательство.

Я поворачиваюсь к Элиану:

— Почему я здесь?

С каждым мигом он все больше сливается с океаном. Поверх рубашки теперь накинута коричневая кожаная туника, на шее стянутая потрепанным черным шнурком. Сверху до колена ноги обтягивают штаны, а снизу — высокие коричневые сапоги. На ремне, что пересекает грудь от плеча до талии, висит длинная сабля, а кинжал спрятан за спиной, подальше от чужих глаз. Я до сих пор чувствую на нем запах крови Мейв.

— Ты кажешься довольно опытной, — говорит Элиан. — Сама-то не догадываешься?

За его спиной непоколебимые стражи — Кай и Мадрид. Меньше суток на корабле, а я уже знаю, кому принц доверяет больше всех. То есть знаю его величайшую слабость.

— Я думала, принцам нравится спасать девиц в беде.

Элиан смеется, на красивом лице сверкают белоснежные зубы.

— Так ты теперь девица? Забавно, ибо ты точно не была на нее похожа, когда пыталась прорваться мимо меня, чтобы убить сирену.

— Разве люди на этом корабле не убивают сирен?

— Как правило, не голыми руками.

— Не каждому нужны волшебные ножички, чтобы делали за него грязную работу.

— Не каждый может говорить на псариине.

Я скромно улыбаюсь, отлично справляясь с ролью:

— У меня талант к языкам.

— Судя по твоему мидасану, отнюдь.

— У меня талант к интересным языкам, — исправляюсь я, и зеленые глаза Элиана сужаются.

— А как насчет твоего родного языка? — спрашивает он.

— Он лучше.

— В смысле?

— Больше мне подходит.

— Страшно представить, что это значит.

Элиан проходит мимо меня и прижимает ладонь к вероятной темнице, и я почти чувствую, как леденеют его пальцы, скользящие по холодному стеклу куба. Сирена во мне изнывает от желания ощутить кожей этот привычный холод. Но человек во мне содрогается.

— Где твой дом? — спрашивает Элиан.

Он стоит спиной ко мне, но в отражении я вижу, как шевелятся его губы. Он смотрит на себя, избегая моего взгляда, и на секунду мне кажется, что и вопрос он задает не мне, а самому себе. Принц, который не знает, на какое королевство претендовать. Затем Кай прокашливается, и Элиан поворачивается — в этот миг лицо его сияет.