Уникум
Шрифт:
– Горит!
Быстро посмотрев в перископ вправо-влево, я выругался. Горел танк командира взвода, которого я усиливал, а били, сюда по вспышкам, из какой-то узкой улочки.
– Разворот влево, - тут же крикнул я Никонову, и пока тот разворачивал танк передком в сторону неизвестного противника, я уже развернул башню и дал два выстрела бронебойными.
Броневик что там стоял заполыхал. Но это ещё не всё, с другой стороны на нашу улицу выезжало два танка, «тройки». Неудобный противник, их создали для танкового боя, против вражеской бронетехники. Этих мы совместно уничтожили, у второго танка аж башню сорвало, только и немцы не пальцем деланы, успели поджечь ещё одну машину. Политрук перебрался на моё место, а я, открывал люк, и выпрыгнув из танка, подбежал к машине взводного, и начал помогать тушить горевших людей, что катались по брусчатке, пока двое танкистов из другого танка помогали вылезти объятому огнём мехводу из люка. Стрелок погиб, так и остался в танке. Во втором погибли все. Я потушил парней, и подхватив на загривок тело одного, побежал к нашему танку. Я сперва и не понял, что произошло, кольнуло вдруг в плечо, когда я на корму забирался. Мы уже разобрали раненых по танкам и рванули прочь, когда оказалось, что у меня весь комбез в крови. Тут и рука неметь начала. В городке светло как днём было, мы осветительные ракеты пускали,
Уже рассвело, когда мы остановились на опушке небольшой рощи, пытаясь под деревьями укрыть всю технику, всё же у нас её немало. Пусть во время засад и обстрела колонны мы два грузовика потеряли, всё равно много техники было. Пока Лютова и военврач второго ранга меня осматривали, я поставил задачу Миронову провести разведку окрестностей. Мол, тут наша дивизия должна стоять, честно говоря, передовая километрах в восьми позади по полученной от пленных офицеров информации должна быть, но что-то мы ничего и никого не встретили, ну и отдал себя в руки медиков, пока разведка убыла на обоих мотоциклах, что у нас были. Нужно понять почему тут так пусто. Врачи же, что меня осматривали, сообщили, что меня нужно на операционный стол как можно быстрее. Рану чистить, в неё попали мелкие частицы от комбеза, формы и нательного белья, потом зашивать, а то кровотечение никак остановить не могут. Порадовали что лёгкое не задето. Меня как раз перебинтовывали, когда вернулись разведчики. Что-то быстро они. Оказалось, те наткнулись на санитарный обоз. Правда, перепугав обслугу и немногих медиков что его сопровождали. Разведка была в немецкой форме на немецком же мотоцикле. Ладно хоть до стрельбы не дошло. Выяснили что передовую мы всё же проскочили, а штаб дивизии тут неподалёку. Чуть позже подъехал второй мотоцикл с лейтенантом-артиллеристом в коляске. Неподалёку гаубичная батарея стояла, он оттуда. В штаб дивизии о нас уже сообщили, так что свернув лагерь мы направились к деревеньке где штаб разместился. Должны ждать. Лейтенант как сопровождающий.
Добрались благополучно, авиация противника не летала, не без нашей помощи, хе-хе. Сам генерал был тут же, встречал лично грохочущую траками колонну. Мои танки возглавляли колонну. Вся техника на небольшую улицу не вошла, остальное рядом на поле разместили, зенитчики, выставив стволы пулемётов в небо, охраняли их. Я же, осторожно покинул танк, Яшин помог, комбез мне сняли, да и френч надет наполовину, правый рукав пуст, видна повязка и косынка. Зато шлемофон на голове. Семенченко, к которому я подошёл, в ответ козырнул мне, ну и доложил генералу и его штабу кратко:
– Товарищ генерал, по приказу командующего нашей Пятой армии генерал-майора Потапова, выполнял задание в тылу противника. Задание выполнено, уничтожены вражеский аэродром с сорока бомбардировщиками и штаб пехотного корпуса. Также освобождены два лагеря военнопленных общим числом около пяти тысяч. Вывезено на нашу территорию восемьдесят семь советских командиров, шестнадцать из них из нашей дивизии, и около сотни разных ценных специалистов, в основном врачи и медики. Захвачен пункт сбора советского вооружения, отбиты назад наши танки. Создано три группы для действий в тылу противника, дав им свои задачи. Зная от вражеских офицеров где стоит в обороне родная дивизия, решил выходит в её расположении, иначе соседи бы технику отобрали. Доложил лейтенант Бард. Прошу доложить о выполнении задания генерал-майору Потапову.
– Генерал-лейтенанту, - поправил тот.
– Повысили нашего командарма в звании. Сообщим, это я обещать могу.
Дальше плохо помню. Передал боевой журнал, успел внести туда последнюю информацию по действиям моей роты, все документы, списки для награждения и списки павших. Ну и пять пленных немецких офицеров не ниже майора, что мы вывезли. Всё это приняли, технику, вывезенных командиров и специалистов тоже, оформляя новую технику и вводя её в штат дивизии. За танки мне комдив большое спасибо сказал. А меня отправили в медсанбат. Я проследил чтобы мои вещи со мной направили, «лейку» я Евстигнееву подарил, мою тетрадь со списком моих подчинённых тоже в сидор положили. Мне ещё лично похоронки писать, от себя. Как резали, чистили и шили в операционной медсанбата, уже и не помню. А вот Потапов меня навестил в медсанбате, поздравил с выполнением задания, одна из групп что я создал, несколько часов назад тоже вышла к нашим, у соседей. Группа капитана Кубаева. Тоже изрядно немцам вломили. Потапов сообщил что меня к Герою представили, представление от генерала уже ушло наверх, старшего лейтенанта дал лично, видимо результат моего рейда изрядно командующему помог, и вскоре санитарный эшелон увозил меня в тыл.
Двое суток в пути эшелон был, видно, что ему зелёный свет дали. Я в сознании был, после операции рана ныла, но постепенно боли сходили, уменьшались. Если я поначалу подозревал куда идёт эшелон, то сейчас уже уверен. В Москву. Да и медперсонал это подтвердил. В эшелоне было пятеро раненых из моей группы, трое танкистов обожжённых, это их я помогал из горевшего танка вытаскать, что запечатлел на фотоплёнку Евстигнеев, тот об этом позже мне рассказал. Я не знал. И ещё двое раненых. Эти получили огнестрельные ранения от слепых выстрелов, когда нашу колонну обстреливали со стороны. Раненых больше было, но лёгких оставили в медсанбате. Эти тяжёлые. Взводный мой лежал подо мной и тихо стонал весь в бинтах, пропитанных мазями. Это он ещё не сильно обгорел, у его мехвода ноги что головёшки. Ампутировали уже. Когда я узнал куда идёт эшелон, не знал ругаться или радоваться. Страна большая, а меня именно в столицу везут. Просто неприятные встречи с бывшей семьёй Глеба могут быть. Да и знают Глеба многие врачи, опознают ещё. С другой стороны, Светлана под боком, что тоже неплохо. Домашнюю еду, а готовит та просто здорово, я любил. А так как я ходячий, то в Брянске вышел на вокзал, и сразу к начальнику станции. Пока паровоз заправляли, полчаса у меня было. В общем, позвонил на работу Светы из кабинета начальника станции, дал тот мне разрешение. Светлана была на работе, вскоре прибежала, ей трубку передали, вот я и пояснил что ранен, какой эшелон и когда в Москве буду. Попросил встретить. Были причины.
Прибыли мы в Москву вечером, не солгали врачи, так что началась разгрузка. Я тоже вышел со своим сидором в левой руке. Вообще у меня их два. В одном мелочёвка что нужна пока в госпитале буду лежать. Там от бритвы до разных мелочей. К этому же сидору прицеплен тюк моей формы с сапогами. Форму ещё в медсанбате постирали и зашили. В петлицах по три кубаря. В удостоверении в штабе дивизии данные тоже исправили. Самое ценное в другом сидоре, его я и собирался передать Светлане. Ту я вскоре заметил в стороне. Разгружали нас на запасных путях, а не на перроне. Она одна тут с таким пузом, что заметно подрос. Обнялись мы осторожно. Отдав ей сидор, я сходил за вторым, тот что с формой и с которым я в госпиталь поеду. Он тоже под моим присмотром был пока нас везли. Вообще личные вещи при раненых были, многие их как подушки использовали. В госпитале их уже сдадут на склад, что-то из вещей в тумбочки уйдёт, а при выписке всё вернут. Мне так пояснили другие раненые, что уже бывали в госпитале, в Финскую. У меня это первый опыт. Война длинная, возможно и не последнее ранение. Этого не хочется. Не хватало чтобы к старости старые раны ныть начали. Вот так вернувшись к Светлане, положив вещи под ноги, пока вокруг суета царила, в машины и повозки грузили раненых, мы и пообщались. Я коротко описал что у меня было, та у себя. Света выполняла что я советовал, закупала припасы, сейчас усилив покупки, видела, что я был прав.
– В вещмешке мои вещи, и деньги. Трофеи с немцев. Деньги забери и используй. Знаешь для чего. У меня там оружие. Сможешь с таким животом подняться на чердак и убрать в тайник?
– Смогу, вчера поднималась.
– Тогда в тайник оружие убери, и… знаешь, мои награды и документы тоже. Туда где я свои вещи оставлял. Там сохраннее будут.
Что я попросил та купила, офицерские тетради в размере шести штук, раз решил снова всё написать, то стоит заиметь то где это писать буду. Да, и большие конверты та купила. Между прочим, большая редкость. Как бы не вычислили меня через Светлану. Так как руки у той были свободны, то она развязала горловину моего вещмешка и убрала мой заказ внутрь. На этом мы стали прощаться, несколько раз крепко поцеловавшись. После чего я направился к одной из машин, разгрузка заканчивалась. Кстати, знаете, как разгружали раненых? Носилки в тесных коридорах не пронести, так молодые девчата вставали на колени, им на спину клали раненых, и те так несли к выходу, сбивая колени и руки в кровь. А раненые-то разные, у многих на девичьи тела реакция. Кто-то наглый и за грудь щупает. Однако девчата не обижались и делали свою работу. Вот кого жаль было. Я и за этих девчат воевал и немцев бил. В кабине место было, так и поехал, а Светлана домой. Та обещала завтра навестить меня. В какой госпиталь меня направили, та уже в курсе была, уточнила у местных. Дальше стандартно, довезли, я сам пошёл, шатало конечно, но дошёл до командирской палаты где мне поставили седьмую койку, хотя палата была рассчитана на шесть. Часть вещей включая заказ в тумбочку убрал, я с соседом её теперь делю, после чего сдал сидор и форму кладовщику под роспись, теперь только при выписке выдадут. Вот документов у меня не было, они с моей лечебной картой ранбольного у военврача санитарного поезда были. Вот так меня и оформили, и уложили спать, я едва успел с парнями познакомится. Завтра обход, со своим лечащим врачом познакомлюсь. Как раненый средней силы тяжести я не требовал постоянного присмотра, что радовало. Дальше начались трудовые будни лечения.
***
Две недели с момента прибытия в Москву пролетели как миг. Светлана порадовала, вчера приобрела такой же аккордеон в том же магазине, можно руку потихоньку разрабатывать. Копия инструмента, сгоревшего в танке, даже привыкать к нему не нужно. Кстати, до сих пор не понимаю, почему Аверин все мои вещи со мной не отправил в тыл, а решил оставить. Боялся, что пропадут, решил лично вернуть? Вполне может быть. Как бы то ни было, используя левую руку я всё же успел одну тетрадь заполнить по начальному этапу войны до средины сорок второго года. Да, у меня на это ушло аж две недели, а причина в малом личном времени, что удалось выгадать. Хорошо госпиталь был настоящий, военный, и тут имелась своя небольшая библиотека. Там в основном и писал. Конверты что Светлана купила, использовать я не стал, склеил из обёрточной бумаги и написал адрес. Сегодня я решил отправить. Я уже второй день как получил разрешение на лёгкие прогулки в саду госпиталя. Вот взял форму у соседа, ему были разрешены прогулки в город, и покинул территорию госпиталя. Кстати, в библиотеке были подшивки газет за последнее время, я их все просмотрел и обнаружил что первые воззвания от товарища Иванова пошли тринадцатого июня. Всего двенадцать таких сообщений в разных печатных изданиях. Последняя в конце июня. В некоторых даже были просьбы позвонить и указан телефон. Причём всё так написано, что казалось, как будто этот товарищ Иванов потерял портфель с важными документами и просит их вернуть. Хорошо воззвание замаскировано.
Отойдя от госпиталя, я уверенным шагом направился прочь, размышляя. Это ещё не всё, о моих подвигах, как их называли, писалось в газетах. Евстигнеев не в пять, как рассчитывал, а аж в восемь статей смог всё развернуть, с многочленными фотографиями, так что я в госпитале был пациентом известным. Даже пионеры ближайшей школы взяли надо мной шефство. Точнее над нашей палатой. И да, представление на Золотую Звезду Героя Советского Союза было подписано, и два дня назад меня возили в Кремль, где и вручили награду, с орденом «Ленина» что шёл первой с Золотой медалью. Так как я за неделю узнал о награждении, специальный сотрудник курировал это, то Светлана принесла мои ордена и медаль, всё же я должен был быть при полном параде, и в парадной форме, без косынки. Вот так я и побывал в Кремле. Сталина видел, но награждал не он. Кстати, встретил там Кубаева, его тоже к Герою представили. Майором стал. Мы осторожно обнялись, тот о моём ранении из газет узнал, пообщались хорошо, мне там дальше плохо стало, из-за духоты, поэтому попрощались и меня отвезли обратно в госпиталь. А там засада, пришлось награды главврачу сдать, в сейф, Светлане не успел передать. Так что получу их только перед выпиской. Единственно что порадовало, перед награждением в Кремле я посетил студию фотографа, мы у него уже были. Сопровождающий ожидал снаружи, Светлана уже тут была, так что мы сделали общий снимок, я в форме старшего лейтенанта бронетанковых войск с орденами, но пока без Золотой Звезды, и та на стуле сидела, положив руки на живот. Это было моё решение сделать памятный снимок. Позже после выписки при всех регалиях сделаем.