Университет Штормов: рассказы, которых нет

Шеверина Юлия

С потолка капнуло прямо на тонкую детскую шейку. Мутная капля потекла вниз, петляя между кругленькими, как вишневые косточки, позвонками. Ниже и ниже, по белым шрамам, собранным в рубленый узор. Зинаида поправила тулуп, накрыла девчонок с головой, так, что только ноги в протертых валенках торчали наружу.

Состав пролетел ещё одну станцию без остановки. Пахло конским навозом, человеческой мочой и безысходностью.

Товарный вагон, в котором до того возили лошадей, ехал в столицу. На работы. С которых

никто уже не возвращался.

Зинаида проверила пуговичку на вытертом до серой ваты воротнике.

Она нашла её в том месяце. Под тряпками, на которых спала. Пуговичка была золотая и попасть сюда не могла — ценное отбирали ещё до первого допроса.

Тем более — пуговичку с гербом Министерства Магии — двурогий нарвал в кольце огня. Быстро бросила нарвала в валенок, вечером — измазала в саже, чтобы не нашли, не отобрали.

Через неделю в лагерь приехал генерал. Лощеный, сытый. Прошелся вдоль строя заключенных, выбрал себе с десяток молоденьких, ещё красивых.

— Эту тоже, — махнул на Зинаиду.

Вечером их помыли, дали нормальной еды и целую одежду.

— Ты первая, — сказала «иудушка» — начальница лагеря, — и повежливее с товарищем генералом.

Что будет за невежливость, Зинаида знала. В лагере экономили патроны и не любили копать ямы. Особенно — зимой. Бросят в лесу и забудут.

С печатью на всю спину она околеет к утру.

***

Генерал сидел за столом. Китель с искрящими звёздами валялся на узкой кровати. Зинаида уставилась на нее. Она уже и забыла, что такое — кровать.

— Заходи, — он встал, потянулся, — дверь прикрой.

Она послушалась, а когда повернулась, тот уже снял морок.

— Ты?!

Пётр Петрович Шереметев достал из кармана кусок тильзитского сыра.

— Твой любимый, едва достал.

— С ума сошел? Везде слежка, — по периметру лагеря стояли три ряда устройств, обнаруживающих магию. — Как ты... — Зинаида прислонилась к двери, готовая услышать сирену.

— Узнал, что это ты? — он улыбнулся, — попросил первой подать самую красивую.

Зинаида сжала веки, чтобы не заплакать.

Конечно, выбрал десяток баб. Решение, кого послать в генеральскую постель, принимала иудушка. Простая партия, которую бывший Министр Магии Российской Империи разыграл так легко. Теперь, спроси кто, их встреча выглядит естественно — совпадение.

— Как вернул магию?

— Оказал кой-кому услугу. Да, вижу по глазам, что думаешь. Он и сам считает, что я продался убийце. Ведь я — самый беспринципный Министр Магии за всю историю Российской Империи, — надменно выдал Пётр Петрович и достал фляжку, — княгиня, желаете вина?

— Ты — урод.

— Я — генерал и личный приближенный вождя народов.

Зинаида почувствовала кисловатый запах, повело. Она медленно сползла на пол. Улыбка Петра Петровича размазалась, вместе

с его лицом и всей комнатой. Слезы все же выступили. Одна капля, особенно горячая, брызнула на щеку и поплыла вниз, спешно остывая. Не шею она стекла уже совершенно холодной. Зинаида зло размазала её. Беспринципный министр уже не улыбался.

— Он убил твоего сына, — напомнил он, — и расстрелял моего брата. А еще, — он продолжил, — треть русских колдунов и всех черных ведьм. Или, — он попробовал вино и протянул ей, — не всех? Сдается мне, одну забыли?

Зинаида понюхала горлышко — такое пойло в её имении постеснялись бы предложить и свинье. Отхлебнула.

— Что ты хочешь?

— Содрать с тебя кожу, — у него едва заметно дернулась мышца у правого глаза, ближе к уху. Потом улыбнулся и все пропало, — И с остальных, — добавил он, довольный эффектом, — а как думала, снимают печать?

Зинаида никак не думала. Всем было известно, что снять печать нельзя. Они без магии навсегда и за силу, данную им при рождении, будут расплачиваться до конца своих никчемных жизней. Так сказали охранники тем, кто выжил.

Спина у Зинаиды зазудела. То ли от беспокойства печати рядом с источником магии, то ли от воды и мыла.

— Давно ты... на службе? — спросила она.

— Давно. Думаешь, за что мне дали генерала?

— За лизоблюдство? — предположила Зинаида злым шепотком.

Выходило, что Пётр Петрович вырвался на волю и вернул себе силы уже лет десять как.

Её тряхнуло, будто дверь за спиной открылась. И не в лагерный коридор, а прямо в тихую северную ночь с хрустящим снегом и далеким воем волчьих вожаков.

— За храбрость! — тоскливо ответил генерал, - научился бегать, - он отхлебнул из изрядно опустевшей фляжки, — и патриотично кричать «Ура».

— Понравилось?

Зинаида так и не научилась отличать, шутит он или нет.

— Всепоглощающий восторг, — выдохнул маг, — только в том году узнал о тебе. Пустили в архив, и то неофициально, по знакомству.

Оброс знакомствами в тылу врага — в этом весь Пётр Петрович.

Она потянулась к свертку с сыром, развернула тряпку. Плотно прижала к лицу небольшой кусочек, завернутый в полупрозрачную бумагу. Этот запах!

Зинаида закрыла глаза, вспоминая зимние вечера в своем поместье. Как они собирались в гостиной, пили крепкий красный чай с горячими пирогами. Этот сыр всегда был на столе, выложенный горкой на белом фарфоровом блюде. Она тогда не обращала внимание на запах. Тогда она была слишком счастлива и ещё любила зиму.

Зима! Вспомнила и открыла глаза.

Пётр Петрович смотрел на нее, будто был собственной скульптурой, установленной в семейном склепе. Бледный, седеющий.

Она осторожно положила сыр на колени, веки генерала опустились вслед за ним.