Университетская набережная
Шрифт:
По словам молодых людей, споткнувшийся о корень сосны пионер, предпринял нечеловеческие усилия, чтобы сохранить равновесие, не упасть и не выронить из рук вверенного ему ведра. Это ему удалось, и только благодаря его недюжинному самообладанию часть содержимого в ведре всё же осталась, так что мы должным быть по гроб жизни благодарны им, судьбе и Борману, ради которого они только и старались, таскаясь в тихий час хрен знает куда, хрен знает зачем.
По аллеям тенистого парка с пионером гуляла вдова.92.формат
Вначале я думал, что они
Борман стал Борманом на втором курсе. Наши курильщики делились на три основные группы. Первая предпочитала Боломорканал фабрики Урицкого. Особенно ценились папиросы, изготовленные на экспорт. От обычных они отличались белизной мундштука и особой прозрачностью бумаги на гильзах.
Вторая группа куриала только сигареты с фильтром. Третья курила всё, что попадётся.
Папиросы отличаются от сигарет отсутствием фильтра и структурой бумаги: в отличие от сигаретной, папиросная бумага медленно горит, а не тлеет.24.руст
Борман принадлежал к первой группе курильщиков. Увидев в очередной раз его маленький нос кнопкой и дымящуюся беломорину во рту, я процитировал:
Лера Борман, нос оторван, вместо носа – папироса.93.формат
Кто-то из товарищей запомнил. Моисей стал Моисеем после того, как Чечот поручил нам в качестве домашнего задания каждому придумать пять юридических задач по гражданскому процессу. К семинару мы готовились вчетвером, поэтому сами казусы придумали быстро, единственно, в чём испытали затруднение, так это в определении их персоналий. Тут пришлось поломать голову.Однако и эта крепость была взята. Героями казусов стали разнообразные физические и юридические лица, которых наше воображение столкнуло в многообразных процессуальных конфликтах, возникших как по обыденным, так и по самым экзотическим поводам.
Из всей четвёрки не пофартило Моисею, именно на него пал выбор Дмитрия Михайловича. Избранник покорно встал, взял тетрадку и стал вслух зачитывать душераздирающий рассказ о том, как ограниченно дееспособный пенсионер Реббит Моисеевич Клаксон сдал в ломбард серебряную табакерку своей незамужней сестры Сары и что из этого вышло. В середине повествования кто-то из наших упал со стула.
Что же, скажу, делать, скажу, Лазарь, скажу, Моисеевич?94.формат
Иногда за худобу я называл Лёху Деткой-конфеткой, а Моисей из-за фамилии звал Сорокина Птицей. Обращаясь к Осоцкому, з’Кордонский называл его Поль или Жан, сам Осоцкий в виду возрастных особенностей Эриховича, которому был 31 год, называл его Отец. После того, как Ривкинд вышла замуж за Сорокина, я стал называть её Сорри (Чао, бамбино!). Но эти прозвища не укоренились и не имели широкого распространения, хотя, слыша их, все понимали, о ком конкретно из вышеперечисленных лиц идёт речь.
Как-то на лекции я отправил Осоцкому
– Ты знаешь, моя фамилия действительно начиналась с буквы «А». Но в 6-м классе отец из упрямства стал писать её через «О». Ему надоело, что учительница, открыв классный журнал, почти всегда вызывала его к доске первым. Своё странное, на первый взгляд, прозвище Осоцкий получил от з’Кордонского после того, как в деревне Кондратьево на картошке стал строить глазки Сайёре, которая пообещала его за это зарезать, как Шарлотта Корде зарезала Жан-Поля Марата.
Опасаясь за свою жизнь, Осоцкий соорудил из гнилых досок некое подобие плота и зазвал меня его опробовать, чтобы выяснить, сможет ли плот с человеком на борту при необходимости доплыть до середины озера или нет. Когда я с разбегу запрыгнул на это плавсредство, оно тут же пошло ко дну. Мало того, что вымок, так ещё ногу на гвоздь насадил.
Хорошо ещё, что в башмаке у меня, в отличие от Бормана, не было студенческого билета. Прибыв на картошку, Борман решил, что лучше всего хранить билет в сапоге. Коллектив новый, никто никого не знает, мало ли что. Когда через месяц он его достал, то назвать это билетом было сложно.
Заселившись в общежитие филфака, Лёха свой студбилет положил в шкаф. В том шкафу Санников несколько лет хранил пакеты с кефиром, часть из которых от старости вздулась и лопнула. Лёха хватился документа, когда кефир на нём уже высох. По сравнению с Лёхиной ксивой истоптанный Борманом билет был образцом полиграфического искусства.
Александр Белкин, наш командир из преподавателей, категорически возражал против того, чтобы я за несколько километров шёл в травмпункт делать прививку от столбняка, но его уговорила медичка. Саша читал Бесов и написал ей в медицинский журнал стихи собственного сочинения, которые начинались словами:
Благодарю тебя за кров, за белизну твоей постели.95.формат
Я высказал предположение, что из рыцарских побуждений, как истинный джентльмен, Белкин в слове «кровь» умышленно опустил букву «ь». Кайзер хмыкнул. Вовка Давыдов сказал, что не похоже, а Эрихович промолчал. Он не знал, что «ь» это буква.
В сопровождающие мне выделили Лёху, так что на следующий день после утопления плота, мы отправились в город, искать травмпункт и нашли его там возле продуктового магазина. В травмпункте мне вкатали противостолбнячную сыворотку, а в магазине мы купили водку. Совместили, так сказать, приятное с полезным.
Трудоспособность после укола я не утратил, поэтому утром вышел в поле вместе со всеми. Вывороченную комбайном картошку мы руками собирали в деревянные ящики, которые грузили на трактор с прицепом и отвозили к буртам. Ближе к обеду переполненный Бесами Белкин совершал обход, озирая окрестности и контролируя процесс уборки урожая.
В тот раз он подошёл к нам со спины, так, что мы его не видели. Вдыхая полной грудью осенний воздух Карелии, Саша с удовлетворением озирал ряды юных советских граждан, мирно пашущих на картофельном поле, даром , что оно располагались между заброшенными фортификациями линии Маннергейма.