Университеты
Шрифт:
При всем уважении к себе, продержаться ещё пару недель на одних только эпатажных выходках и лекциях об Англо-бурской войне с позиции пилота будет сложно. Разбавить это Хитровкой можно, но вот стоит ли?
Здесь и сейчас нужно дать упор не на реалиях Российской Империи, а именно на Африке вообще, и особенно на русской её составляющей. В противном случае интерес обывателей может скатиться к трущобам Москвы и обсуждениям реальных и гипотетических моих похождений, не вполне укладывающихся в рамки обывательской морали.
Тема безусловно интересная, но её мы отодвинем на сильно потом, когда продавим
Вот тогда-то и придёт черёд пишущимся в стол рассказам о русской деревне, Хитровке и российском общем неустройстве. Будем продавливать всеми силами свободу передвижения для граждан Российской Империи независимо от сословий.
– О чём задумался? – поинтересовался Мишка, промокнув салфеткой рот.
– О фокусе внимания. До прибытия Ивашкевича с Военгским ещё куча времени, и думаю вот, чем бы занять парижан, не превратившись в цирковую обезьянку и не наскучив им окончательно.
– Так остро стоит проблема? – удивился брат, – Да не вскидывайся ты! Я сам тот ещё обезьян, только што более… хм, военизированный. Это притом, что с меня не снимали обязанностей адъютанта Снимана, да и интересы русской фракции на мне.
– Не первой скрипкой, – поправился Мишка, заметив мой скептицизм, – и даже не второй. Но я, хм… один из идеологов этого начинания, пусть даже и вышло это отчасти случайно. Ну да это ты знаешь. И связь с африканерами на мне.
– Феликса бы сюда… – протянул я с тоской, вспоминая поляка с колоссальными организаторскими способностями и могучей харизмой.
– Не-е… – брат даже головой замотал для пущей убедительности, – без него Кантоны рассыпаться могут вплоть до полной анархии! Сам знаешь, каковы наши старцы бывают! Бараны упёртые, при всём моём уважении! Да и африканеры могут учудить што-нибудь этакое, из ряда вон. Без Феликса никак!
– Санька не помешал бы, – озвучиваю, покусывая губу, – ты не знаешь, он там сильно нужен? Нет, я помню, што он мой зам по ВВС, но если африканеры начали нас отодвигать с занимаемых позиций, то есть ли смысл держать его там?
– Уточню, – кивнул Мишка, помечая в ежедневнике, – Здесь ты крупно прав, Санька сам по себе наши позиции в ВВС не удержит – ни возраста ни хватит, ни, пардон, авторитета.
– Впрочем, – перебил он сам себя, – не факт, што и ты бы удержал их.
– Если уж Крюгер… – отозвался я уныло, обвиснув носом.
Мишка угукнул и застыл.
– Так… – ожил он наконец, – а ведь и в самом деле! Ты как? Быстро свои конструкции повторить сможешь? Ну эти… скульптуру вращающуюся и самоходку из реечек [8] .
– Сложного там ничего, важнее саму концепцию придумать… а што, до Европы не дошло? Странно… ну ладно, не важно. Мастерскую только найти, и…
– Не надо! Ну то есть надо, – перебил брат, – но… сама концепция мастерской на улице, а?! Не подготовительные работы, а сама сборка. Садишься вот так, собираешь самоходку свою из реечек, а потом – па-аехали! А?!
8
Если
Пятая глава
Получив незаслуженный совершенно разнос от Урусова [9] , Илья Аристархович покинул кабинет с видом человека, оскорблённого до глубины души. Всей своей фигурой демонстрируя, что Его Высокопревосходительство ныне решительно не в духе, и вызывая то злорадные, а то сочувственные пересуды, чиновник продефилировал по коридорам посольства и удалился от мира, запершись в своём кабинете.
Лишь только захлопнулась дверь, оскорблённое выражение сменилось презрительной усмешкой. Ещё лет десять назад он воспринимал подобные вещи всерьёз, пропуская их через сердце и саму душу. Всё-то ему казалось, что вот-вот его заметят, оценят… Не оценили, не заметили.
9
Урусов Лев Павлович, в РИ посол во Франции в описываемое время.
Горя службой, он жил интересами МИДа, воспринимая их как свои. А повышения получали другие, и часто – незаслуженно.
Нынешний посол личность совершенно серая, невыразительная настолько, насколько это вообще возможно. Но… происхождение, чорт бы его побрал! И сколько таких Урусовых…
Пропитавшись за десяток лет цинизмом и горечью едва ли не насквозь, и поняв окончательно, что упёрся в карьерный потолок, Илья Аристархович едва ли не с облегчением воспринял приятного незнакомца, подсевшего к нему в ресторации. Быстро уловив даже не предложение, а намёк на него, чиновник с ловкостью опытного дипломатического работника построил разговор так, что не прозвучало речи о разведках, вербовке и интересах спецслужб. И упаси Боже от расписок!
С того самого дня Илья Аристархович писал иногда письма своему близкому другу, а то и встречался с ним где-нибудь на природе, ведя совершенно приватные дружеские беседы. В вину дипломату можно было бы поставить разве что некоторую неосторожность в разговорах, да и нужно было бы сперва доказать её, эту вину.
Выигрывая иногда изрядные суммы в карты, а то и получая приятные дорогостоящие безделушки к разным датам, Илья Аристархович приятно оброс имуществом во Франции, весьма уверенно глядя в будущее. А главное, болезненная его жажда признания, снедавшая все эти годы посольского работника, безвозвратно ушла прочь.
Встав у окна, он полной грудью вдохнул парижский воздух и улыбнулся, мечтательно щуря глаза, вглядываясь в светлое будущее. Ах, этот политический кризис… можно ожидать приятных подарков и крупных выигрышей в карты, а к небольшому, но вполне доходному поместью в Провансе добавится, быть может, квартира в Париже… Пуркуа бы и нет?!
– Алло, алло, Джиент, какие вести?Давно я дома не была —Пятнадцать дней, как я в отъезде,Ну, как идут у нас дела?