Унтер-офицер Истомин. Красно-белые волны в Царицыне и окрест
Шрифт:
Каждое утро Носович приходил в комендантское управление, но получал один и тот же ответ: германское наступление ликвидируется, в услугах не нуждаемся. Тем временем на помощь Сиверсу прибыла “Печорская армия” – пятьдесят вагонов с 60-ю красноармейцами. Начальник эшелона 18-летний комиссар Беркович под угрозой расстрела сразу же потребовал выдать по две пары чистого белья:
– Воши распаганились! Не дашь – пальну промеж глаз и уведу армию!
Вечером 1-го марта спустившись с Липок на Крещатик, Носович услышал военный марш.
– Не русский и не революционный, – забеспокоился
Киев наполнялся германскими и петлюровскими войсками. Переправлялись на левый берег. Оттуда доносилась артиллерийская канонада и стали привозить раненых.
– Офицеры сражаются! – догадался Носович.
Решил перебраться туда. Приказал Прохорову привести Малу – породистую лошадь, с которой прошёл все три года войны. Поехал к генерал-лейтенанту Драгомирову. Тот одобрил решение и приказал выйти на связь с генералом Алексеевым, создававшим Добровольческую армии на юге.
Носович начал осматривать мосты, запоминая расположение германских войск. Дома чертил карты, записывал и снова запоминал. В лавке столкнулся с генерал-лейтенантом Скоропадским:
– Слышал, увлеклись украинством, Павел Петрович.
– А что? Немцы поддерживают!
– Каким боком Вы украинец? Потомственный дворянин-малоросс, флигель-адъютант Его Величества, сын полковника русской армии! Украинство германским ветром надуло?
– Не разделяю Ваш сарказм. Украинство и гетманство надо возрождать.
– Поэтому в своём 34-м корпусе заменили фронтовых солдат на пригнанных немцами пленных?! Не хуже меня знаете, в концлагерях записали украинцами за краюху хлеба!
– Уже не 34-й, – ехидно улыбнулся Скоропадский. – Первый Украинский! Записывайтесь, дам дивизию.
– Надо немцев из Киева выкинуть, фронт восстановить!
– Пустое! Послушайте меня. Явитесь к немцам, скажите – генерал, украинец, лоялен. Скоро будет новое правительство, рада, получите высокий пост.
– Подлец, предатель! – Носович резко развернулся и вышел из лавки. – А ведь был в Свите!.. Не на левый берег, нет, дальше, на восток, к тем, кто борется с немцами и верит в монархию. На Мале до Сум к мачехе и сестрам или к брату на Деркульский конезавод. Четыреста вёрст – четыре дня пути. Выдержим! И я, и Мала. В города не заезжать, ночевать на выселках под видом солдата или прапорщика. Оставлю Малу у родных и поездом в Москву.
Рано утром 23-го февраля Прохоров вывел Малу. Носович, широко перекрестив жену рысью тронулся со двора, но в воротах не сдержался, обернулся. Жена прижала ладони к сердцу:
– Дай Бог удачи, Толенька!
Новочеркасск. Ноябрь 1917.
На стол подали уху из судака, отварной картофель, копчёную колбасу с кардамоном и маринады. Невиданное роскошество после голодного Петрограда! Композицию дополнял графин водки. Алексеев расспросил о семье, училище и царицынской жизни.
– А теперь прошу набраться терпения и выслушать меня, старика. Я в Петрограде жил на конспиративной квартире на Галерной, создавал новую армию. Готовились противостоять анархии и нашествию немцев и большевиков. Знаете, никогда не охватывала душу такая давящая тоска, как в те дни. Вокруг бессилие, продажность, предательство! Особенно в Петрограде. Осиное гнездо! Развал империи! Как будто по чьему-то приказу исполнялся предательский план. Когда Вы упомянули Парвуса и большевиков, в голове всё расставилось по местам. Действительно был план уничтожения России! – генерал тяжело вздохнул. – В конце октября было назначено заседание Временного совета Республики, но большевики оцепили Мариинский дворец. Я направился в штаб округа. Там настоятельно рекомендовали срочно скрыться – по всему городу висели листовки, что я враг революции. Хотели арестовать. Друзья спрятали у себя, потом перевезли – меня опознали на улице. Купили билеты до Ростова. Ночью отправились на вокзал. Представьте себе генерала в потёртом пальто шоколадного цвета, не по росту длинного, и брюки поверх сапог. На голове синяя фетровая шляпа с чёрной лентой, в кармане чужой паспорт. В поезде меня всё-таки узнали. Но до Ростова, слава Богу, добрался.
Алексеев перекрестился.
– Атаман Каледин уже ввёл военное положение, выгнал большевиков. Мы встретились здесь, в Новочеркасске. Представьте себе, отказался принять офицеров! Приказал немедленно покинуть Донскую область. Я, конечно, не послушал, – генерал наполнил рюмки. – К нам присоединился генерал Корнилов. Думаю, Вы о нём слышали, – Алексеев улыбнулся первый раз в моём присутствии.
– Конечно! Командующий Петроградским военным округом.
– Опубликовали воззвание к офицерам защитить Отечество, восстановить монархию, вернуть союзников и уничтожить большевиков.
– Я тоже придерживаюсь монархистских взглядов.
– За монархию! – произнёс тост генерал.
Помолчал. Видимо, готовился сказать главное.
– Могу предложить два варианта службы. Первый – кавалеристом, чего, признаюсь, хотелось бы менее. Второй – поедите в Москву к большевикам и попытаетесь получить назначение в Царицын. Готовим летнее наступление.
– Согласен на второй вариант, – не задумываясь ответил я.
– Превосходно! Детали обсудите с начальником разведки подполковником Ряснянским. Адъютант отвезёт на квартиру на окраине города. Постарайтесь ни с кем не общаться и не выходить.
Лебедин. Сумская губерния. Февраль 1918.
За ночь дорога через поле сильно промёрзла и твёрдый, колющий снег не позволял перейти на рысь. Но в полдень вышло солнце, колоть подтаяла и генерал навёрстывал потерянное время. Свернул на тропу к домику лесничего. Тот оказался интеллигентным учёным-лесоводом. Вместе приготовили обед, говорили о войне, революции и германском наступлении.
В сумерках Носович уже был под Новой Басанью, но ни в одном хуторе не пустили переночевать. Видя его отчаяние, хозяйка крикнула вслед: