Untitled.FR11.rtf5

Неизвестно

— Это тот Н.Ф. Федоров, который из восьмой квартиры?

Я не стал отвечать на этот вопрос, потому что никогда не надо отвечать, когда над тобою насмехаются. Полякова прекрасно знала, что я говорю о Н.Ф. Федоро­ве не из восьмой квартиры, а о Н.Ф. Федорове из секретной комнаты, в которой инопланетяне оставляют мне гуманитарную помощь.

Полякова, видимо, тоже поняла, что была не права, и с присущим ей тактом поспешила сменить тему разговора.

— Как ты думаешь, Феденька, — жалобно спросила она. — Что эти

звери сде­лают со мной? Будут пытать? Заморят голодом?

Я ответил, что не знаю, но Полякова может ничего не бояться. Все равно скоро мы улетим с нею на Юпитер.

— Куда? — спросила Полякова.

— На Юпитер... — ответил я и неожиданно осознал, что название этой плане­ты совершенно ясно и четко возникло в моем сознании.

Это могло значить только одно — поступил приказ из галактического центра.

И, как всегда, когда я получал такие приказы, стало чуть зябко, но не от страха, а, как это бывает даже и с опытными пилотами, от особой сосредоточенности. Ведь прежде чем взлететь, нужно до малейших деталей продумать весь марш­рут — потом будет уже поздно.

Захваченный этой зябкой сосредоточенностью, я отвлекся и не услышал того, что говорила из-за двери Полякова. Сознание включилось, только когда она при­нялась трясти дверь.

— Федька! — кричала она. — Сволочь безмозглая! Я же в туалет хочу!

Делать было нечего, и я вынужден был вытащить ножку стула из дверной

ручки.

Дверь распахнулась. Полякова стояла на пороге в шубке.

— Спасибо, Феденька! — сказала она и, чмокнув меня в щеку, направилась не в туалет, а к входной двери.

Я попытался ее задержать.

— Полякова! — сказал я. — Ты ведь жена мне, Полякова! Иди, Полякова, в туалет и дожидайся решения комитета! Я говорю тебе это как муж!

— А этого ты не хочешь? — спросила Полякова, и я увидел прямо перед своим носом торчащий из кукиша покрытый перламутровым лаком ноготок большого пальчика Поляковой.

Что я мог сказать еще?

— Ты в кино? — спросил я.

— Да! На ночной сеанс, Федя. — ответила Полякова.

Ну, что ж.

Пусть сходит в кино.

Кто знает, когда нам придется вылететь, может быть, это ее последнее кино...

Вечером звонил Ш-С.

Он сказал, что свои способности нечистой силы люди обычно начинают ощу­щать в четырнадцать лет.

— Интересно . — сказал он. — Что чувствовал в четырнадцатилетнем возрас­те Горбачев? А Ельцин? А Гайдар?

Потом мы поговорили об иге Канта, которое мы должны сбросить с себя, и я сказал, что вроде бы уже все определилось и нам предстоит лететь на Юпитер.

Но вот с составом экипажа пока определенности нет.

Вакансия командира так и не заполнена.

Ш-С. никак не прореагировал на это предложение, сказал совершенно не к месту, что он сбрил усы.

— Да? — вежливо удивился я. — Надо будет встретиться. Я совершенно

не представляю, как ты выглядишь без усов.

— Представляешь. — сказал Ш-С. и повесил трубку.

Очень мешал говорить по телефону своими криками из чулана Векшин.

Видимо, эти крики мешали и заседанию комитета.

Петр Созонтович зашел в чуланчик, и скоро крики там смолкли. Петр Созонто- вич вышел вспотевший, раскрасневшийся, но довольный.

— А ты, случаем, не депутат? — спросил он у меня и тут же захохотал. — А то смотри... Ты чего Катьку выпустил?

Я пожал плечами.

Полякова вернулась из кино через два дня. Какие теперь невозможно длинные сеансы! Сколько же, интересно, стоит билет в такое кино?

Вернулась Полякова не одна.

Ее провожал черно-петуховый, амбалистый парень, с которым я познакомился, когда заглянул следом за господином Луковым в клуб, куда меня не пустили.

Черно-петуховый амбал сел в коридоре на табуретку, а Полякова, даже не сняв шубку, направилась в «Приватизационный комитет».

Скоро туда же провели господина Давида Эдуардовича Выжигайло-Никитина.

Только через час вышла Полякова. Вышла вместе с Абрамом Григорьевичем.

— Рад, очень рад, молодой человек! — сказал он, пожимая руку черно-петухово- му парню. — Катя сказала, что вы казак. Всегда мечтал познакомиться с казаком!

Снова звонил Ш-С.

Рассказывал, что у России свой путь...

Семьдесят пять лет она служила испытательным полигоном, на котором опреде­лялся уровень идиотизма, ниже которого уже нельзя управлять страной. Но сейчас, хотя все и говорят, что произошла революция, ничего не изменилось. Умственный уровень Егора Гайдара, путающего спекуляцию с предпринимательством, кажется, еще ниже, чем Черненко.

— Ну и что? — спросил я, выслушав эту тираду.

— Ничего. — ответил Ш-С. и снова заговорил, но теперь уже про сбритые им усы.

Зачем он рассказывает мне это уже второй раз?

Вернувшись к себе, начал читать книгу «Рассуждения о знаках одержимости». Как это ни странно, — вот, небось, Ш-С. удивится! — но не все члены нынешнего правительства подходят под данные в книге описания.

Что же творится?

Снова думал об усах, которые сбрил Ш-С.

Сегодня было общее собрание жильцов нашей квартиры.

Петр Созонтович объявил, что в связи с бесчинствами коррумпированной де­мократии, один из представителей которой арестован им, наша квартира перехо­дит на особое положение.

Для охраны ее наняты казаки.

Жалованье казакам, а также членам Особого комитета в составе Петра Созон­товича (председатель), Поляковой Екатерины Ивановны (товарищ председателя), Лупилина Абрама Григорьевича (военный комендант) будет выплачиваться за счет средств, полученных с командировочных, которым мы будем сдавать пустые комнаты.