Унтовое войско

Сергеев Виктор

— Не рыжий [33] ли ты? Не с того ли судна, что стояло у селения Погоби? У рыжих на лицах улыбки, а в душах злоба.

Гиляки закричали наперебой, что перед маньчжурами русский дженьги, самый старший русский с корабля, что стоял в гавани возле Иская.

— Я не хочу, чтобы рыжие приходили сюда, — сказал Невельской маньчжурам и подошел к старику-начальнику, взял его за руку, поздоровался и похлопал по плечу.

Матросы раскинули палатку, и капитан пригласил старших по чину маньчжур пить вино и чай. Скованность и напряжение постепенно падали, все чаще можно было услышать смех

и веселые возгласы. Старик-начальник, выпив вина, показал свое миролюбие.

33

Так называли маньчжуры англичан.

Он жалел, что враждебно встретил русских и уверял Невельского, что принял его за посланца рыжих.

— Завязавший узел должен его и распутать! — воскликнул он, поднимая чашу с вином.

Маньчжуры соглашались, что земли самогиров, нейдальцев и гиляков им не принадлежат, что торговля с этими народами дозволена правительством Пекина в местечке Мылка, близ города Готто, на самой маньчжурской границе. Невельской и Ранжуров узнали, что в Мылку время от времени наезжают гиляки, нейдальцы, самогиры, делают подарок маньчжурскому начальству и тогда им разрешают мену, но непременно в особо устроенной ограде. В земли же гиляков, нейдальцев и самогиров маньчжурские купцы приезжают торговать без дозволения правительства.

— Как же купцы переходят границу? — спросил Невельской. — Правительство может их наказать.

— Может, но… они переходят границу, выставляя удобный предлог.

— Что же это за предлог?

— Наши купцы объясняют страже, что направляются на Амур захватывать женщин у тамошних народов, ибо это не считается у нас дурным поступком.

— Как так? — поразился Невельской.

— Мы, маньчжуры, считаем гиляков, нейдальцев, гольдов и самогиров народами, никому не принадлежащими. Они, как звери в лесу… как одичавшие без хозяина собаки. Почему нам не брать у них женщин? Хорошие всходы — на чужом поле, красивые женщины — чужие женщины! — Начальник отряда рассмеялся.

— Вы считаете эти народы никому не принадлежащими. Но разве не достаточно того, что они принадлежат самим себе? — возразил Невельской. — Разве жена не принадлежит мужу так же, как муж жене?

Маньчжуры были в высшей степени удивлены и поражены рассуждениями капитана.

— Мы, маньчжуры, видим, что у народов, проживающих по берегам Амура, нет своих правительств, они не создали государств, у них нет городов, они не читают и не пишут… С ними невозможно даже заключить договора или соглашения. Чего же с ними считаться? Само собой, по своему уму они превзошли собак, но не так уж далеко и превзошли. И если мы, маньчжуры, кое-когда берем у них женщин, так они, те же гиляки, не должны обижаться, а тем более сами женщины. Как-никак, а они попадают в центр Вселенной. Чего же еще?

— А не дают ли туземцы отпор тем купцам за их насилия?

— Они нас, маньчжур, боятся, и отпора мы от них не видели. Но вот живут выше по Амуру дикие дауры, так у них мы женщин не хватаем, а покупаем. Покупки те обходятся дорого. Хватать же женщин у них опасно. Дауры готовы за каждую глупую бабу идти на купцов войной.

Невельской спросил, известно ли в Маньчжурии о приходе русских в устье Амура?

Да, ответили маньчжуры, в Готто знают, что русские пришли в лиман Амура и там торгуют, но в городе никто этим не тревожится, раз земли там свободны. Весной нынче начальники города Готто испугались прихода судов с юга.

Там были рыжие… Они думали, что рыжие заявятся сюда с пушками. Если же русские не пустят рыжих на Амур, то маньчжуры очень тому рады будут.

Пришли посланцы от нейдальцев, самогиров и гольдов и попросили капитана принять их всех под защиту На всех туземцев произвело большое впечатление то, кал хладнокровно капитан осадил заносчивых и спесивых маньчжур.

Невельской объявил маньчжурам, что с амурскими народами надо торговать честно, без обмана и насилий, и женщин не хватать, памятуя, что те принадлежат семье и племени.

В трех верстах от селения Тырс, на правом берегу Амура, среди утесов, нависавших над водой, Невельской нашел четыре каменных столба. «Вот это они и есть», — сказал Чедано.

На двух срединных столбах капитан увидел высеченные цифры: «1649» и «1669». Невельской попросил нож у Чедано и вычертил на ближнем каменном столбе свой год — «1850».

Глава пятая

Над Петербургом нависло низкое свинцовое небо. С залива дул промозглый ветер. На крыши домов и мостовые затихающего к ночи города падали хлопья мокрого снега.

На Малой Морской, у гостиницы «Наполеон», остановилась карета. Со ступенек крыльца сбежал офицер, торопливо открыл дверцу.

Ваше превосходительство! Николай Николаевич! Честь имею… Спасибо, голубчик!

На мостовую сошел невысокого роста генерал в походной шинели.

Слуги тащили чемоданы и саквояжи в гостиницу. Генерал суетился тут же, махал руками, смеялся, кому-то что-то выкрикивал. Испуганный портье раскрывал двери.

По коридорам и этажам «Наполеона» поползло:

— Генерал Муравьев приехал… с самой аж Камчатки!

…Царь дал аудиенцию Муравьеву в Царском Селе.

Рабочий кабинет Николая убран подчеркнуто скромно. Стол из красного дерева на небольшом возвышении. Рядом, у окна, инкрустированная перламутром полка с книгами. С потолка свисала люстра с хрустальными подвесками.

Николай вышел из-за стола, провел Муравьева к креслу, усадил. Будто и не государь, а просто добрый хозяин повстречал давно знакомого и приятного гостя. Сам сел в кресло напротив.

— Ну, что, Николай Николаевич, не дает тебе покоя Амур?

— Не дает, ваше величество. — И по-серьезному дело задумано?

— Была бы на то воля монаршая, а я не отступлюсь.

— Двигается ли дело, генерал?

— В устье Амура корабли наши… Невельской с людьми своими тот край обживает. В августе поднят русский флаг уже в двадцати пяти верстах выше устья. Заложено там селение — Николаевский пост. В вашу честь…

— В мою ли? Мы оба с тобой Николаи. — Царь улыбнулся. — Ну да уж ладно, поверю тебе, что назвал сей пост в мою честь. Я тебе не первый и не последний раз верю. Что китайцы? Отвечают ли они на твои шаги?

— Нет, государь. Китайцы спокойны.

— Смотри, не поссорь меня с богдыханом.

— На Амуре может пролиться кипяток через край, но Пекин все же не двинет на нас войска.

— Ладно, многого не обещай. Листы твои касательно перевода казаков в войско читал. И о горнозаводских крестьянах, и о золотом промысле на Каре — читал. Сие все зависит от амурского вопроса. А вопрос этот передан мною в Сибирский комитет. Заседать он будет с твоим участием, для того ты и вызван в Петербург с Невельским. Сумеешь защитить себя? Да уж и так видно… Решили мы за твою отлично-усердную службу наградить тебя святой Анной первой степени и святым Георгием четвертой степени.