Упавшие в Зону. Вынужденная посадка
Шрифт:
– Погоди… Незамерзающий порт на берегу Кольского залива – это Мурманск!.. Впрочем, миры же разные… Ты лучше скажи, этого адмирала не Кузьмой звали?
– Его звали Михаилом. Почему ты решил, что он Кузьма? Или это в вашем мире так?
Фразу «в вашем мире» девушка произнесла с заметной иронией, но Плюх не стал обращать на это внимание и пояснил:
– Мы ведь табличку видели: «У К… чего-то-там… ы». Если бы Лазарева звали Кузьмой, то «У Кузьмы» выглядело бы вполне логично.
– Там определенно было более длинное имя.
– Ну и ладно. По крайней мере стало понятно, в честь кого Лазаревское названо.
– Мне это всегда было понятно, – хмыкнула Забияка.
– А мне нет. И вообще, не до Лазарева сейчас и не до Кристин с Катеринами. Нам улицу Победы нужно искать. И выход отсюда, соответственно.
– Сейчас пойдем, – кивнула девушка. – Будь любезен погодить пару минут.
И Забияка принялась открывать кухонные шкафы и шкафчики. Заглянула и в большой белый металлический шкаф на невысоких ножках, у которого было две дверцы – большая и маленькая.
– Везде пусто, – вздохнула сталкерша, – даже в холодильнике мышь повесилась.
– Что?.. Где повесилась мышь? – встрепенулся Плюх. – Осторожней, это может быть аномалия!
– Да это выражение такое, образное. Так говорят, когда еды нет в холодильнике.
– А холодильник – это что такое?
– И ты еще изволил надо мной издеваться по поводу эфирных полетов?.. А сам что такое холодильник не знаешь. Вот он, холодильник, – похлопала Забияка по белому шкафу. – Но это ладно… У меня какая-то мысль мелькнула, пока я тут шарилась… Ах, да!
Девушка снова открыла один из шкафчиков и достала оттуда большую алюминиевую кастрюлю.
– Зачем? – удивился разведчик. – Что ты собралась варить? Воды все равно нет, а из еды у нас только тушенка. Кстати, не хочешь перекусить?
– Потом перекушу, когда выход найдем, – отмахнулась Забияка. – А кастрюля затем… – Девушка хитро прищурилась: – Ты говорил, что здесь имеется излучение, а твой шлем его не пропускает?
– Да, говорил. Ты что, хочешь кастрюлей от излучения защититься? Но на тебя оно ведь и так не действует.
– На него-то действует, – кивнула Забияка на ерзающего по скамье и то и дело пытающегося вскочить с нее Шершня. – Если бы ты его не держал, он бы опять куда-то отправился. Боюсь, если мы его в таком состоянии оставим, он себе лоб о стену расшибет, пытаясь отсюда выбраться.
– Не знаю, поможет ли столь тонкий слой алюминия, – с сомнением покачал головой Плюх.
– А что мешает проверить?
– Ну давай проверим, – протянул руку косморазведчик.
Он взял у девушки кастрюлю и нахлобучил ее на голову Шершню. Сталкер вздрогнул и перестал ерзать. А затем вдруг спросил испуганно и хрипло:
– Где я?..
– Действует… – с уважением глянув на Забияку, почему-то шепотом произнес Плюх.
Шершень услышал его, вскинул голову, и кастрюля, слетев, загремела по полу. Сталкер тут же оцепенел, «включил» стеклянный
– Ассакаа дум тудум. Ассенекер ина даста…
– Стоп-стоп-стоп! – полез под стол за кастрюлей разведчик. Быстро поднял ее и вновь водрузил на голову Шершню. – Вот так. И никаких тудумов. – Он обернулся к девушке: – Поищи, пожалуйста, какую-нибудь веревку, что ли. Нужно привязать это алюминиевое недоразумение.
Забияка снова открыла один из ящичков, достала оттуда ножик («В бою бесполезен», – сразу оценил его Плюх) и вышла из кухни. А Шершень взялся за ручки кастрюли и собрался стащить ее с головы, но разведчик помешал ему это сделать:
– Нет-нет, Шершень, не вздумай! Без нее ты опять рассудка лишишься!
– Что ты там мелешь, так-на? – заворчал сталкер, но руки от кастрюли убрал. – Что это за хрень вообще, где мы?
– Мы в Лазаревском, – виновато вздохнул Плюх. – Прости, не мог я Забияку на растерзание «питекантропу» оставить. Только вот для чего ты за мной следом полез, я так и не понял.
– Так мне это все-таки не приснилось… А ну, рассказывай, что дальше было и почему я ничего не помню?
Косморазведчик, опустив не относящиеся к делу подробности, рассказал сталкеру, что случилось, и поделился с ним своими мыслями насчет излучения. К этому времени как раз вернулась девушка, держа в руках обрезок веревки. Плюх сдвинул кастрюлю назад, чтобы она не закрывала глаза Шершню, и привязал ее, пропустив веревку между ручками. Получилось не очень удобно, кастрюля то и дело пыталась сползти на глаза, но все-таки это было лучше чем ничего. К тому же, поворчав, сталкер затянул завязки потуже и посудина устаканилась покрепче, хотя Шершень все равно оставался угрюмым.
– Где моя «Печенга»? – проворчал он.
– У меня, – созналась Забияка. – Вам она все равно была без надобности.
– «Без надобности»!.. – передразнил Шершень. – А ну дай сюда, так-на!
Девушка сняла и неохотно протянула винтовку.
– Что теперь? – продолжил ворчать сталкер.
– Пойдем искать улицу Победы, – сказал Плюх.
– С хрена ли?
– Ты же сам слышал, как кто-то говорил, что видел, как Блямс выскочил из Лазаревки в районе столовой «Минутка», а до этого бежал по улице Победы. Кстати, может ты знаешь, где эта «Минутка»?
– Не знаю я ничего, – еще сильнее посмурнел Шершень.
– Тогда пошли искать.
Сталкер стал подниматься, но его качнуло, и он снова упал на скамейку.
– Голова кружится, так-на… Идите пока без меня, я отлежусь малехо, в себя приду. А когда отыщете что – вернетесь за мной. Вернетесь же?..
– Ёшки-блошки, да конечно вернемся! – взмахнул руками Плюх. – Только ты осторожней тут, никуда не высовывайся и, главное, кастрюлю с головы не снимай. А чтобы силы вернуть – поешь, в рюкзаке еще банка тушенки осталась. И воды в бутылке на пару глотков – тебе хватит, а мы уже попили.