Упавший в пути
Шрифт:
По улице нам навстречу шел биодом. Внешне он походил на огромный металлический четырехногий куб. Трансгенный гепард в его основании повредил лапу и хромал, от чего жилая часть биодома была перекошена набок. Откуда взялся этот пережиток прошлого на улицах современного Анксина – загадка.
В наше время мало кто увлекался дальними путешествиями. Люди предпочитали жить в крупных городах, а не ездить по земле кочевниками. Их можно было понять – окружающий мир стал опасен. Природа и человек разделили зоны влияния и заключили хрупкое перемирие, с условием – не вторгаться на территорию друг друга. Кроме того, использование
Живая ходовая часть, представляющая собой четыре конечности, идущие от недоразвитого тела, спрятанного в днище дома, требовала огромного количества белкового топлива. У трансгенных животных отсутствовали головы и хвосты. Их туловище представляло собой бесформенную биологическую массу с крошечным мозгом, спрятанным между лопаток и выведенным наружу отверстием пищевода. Зрелище пренеприятное. Собственно поэтому защитники живой природы и развернули кампанию по борьбе с биодомами, а с появлением антигравитационных машин необходимость в устаревших биотехнологиях отпала совсем.
– Что ты об этом думаешь? – Банни дернула меня за рукав толстовки.
– Ничего хорошего – неудобно и жестоко. Плохо, с какой стороны ни посмотри.
– Спорить не буду, – кивнула Банни, – а вот Йорк Хайко с тобой бы не согласился.
– Йорка Хайко не существует, – усмехнулся я, но, вспомнив, как трепетно Банни относится к своей выдуманной биографии, тут же исправился. – И чем бы Йорк Хайко аргументировал свои слова?
– Тем, что будущее за биотехнологиями.
– Ерунда, вон они, твои…вернее его биотехнологии, еле ноги волочат, – я указал взглядом на биодом и тут же, схватив Банни под локоть, ринулся в один из переулков.
Тому была причина. Биодом качался из стороны в сторону. Трансгенный гепард поджал травмированную конечность и, оступившись, сделал шаг с проезжей части в сторону тротуара. Огромная лапа опустилась на припаркованную возле ювелирного магазина красную «Ливретту». Душераздирающе пискнув, машина захрустела ломающимся пластиком и превратилась в лепешку. Биодом подался, было, в сторону, но, окончательно потеряв равновесие, плюхнулся задом на стоянку, расплющив при этом еще десяток машин.
Из ювелирного, истошно визжа, выбежала хозяйка «Ливретты». Вскоре подоспели и другие пострадавшие автовладельцы. Они столпились вокруг и принялись орать на все лады, желая увидеть виновника происшествия. В железном борту биодома открылся люк, и оттуда высунулась загорелая женщина в камуфляжном комбинезоне. Она принялась что-то объяснять, но толпа ее не слушала. На крики подоспели несколько патрульных машин, из которых вывалила дюжина здоровенных полисменов, которые тут же принялись разбираться, в чем дело.
Решив не дожидаться, чем закончится разборка, мы отправились дальше, волоча за ошейник грозно облаивающего всех собравшихся Рульфа. Возле спуска к большой реке я остановился, а Банни направилась по ступеням вниз, прямо к воде.
– Что-то не так? – она обернулась, почувствовав, что я не иду следом.
– Нам обязательно подходить к воде? – спросил я настороженно.
– Конечно, обязательно, как же я тогда покажу тебе то, что хочу показать?
Я спустился. Утопая кроссовками в песке, подошел к девушке. Она ободряюще потрепала меня по плечу и, усевшись возле самой воды, принялась стягивать кеды. Управившись с обувью, закатала джинсы и, к моему
– Ты что творишь! Сумасшедшая, – в шоке от увиденного, я бросился следом, рванул ее за руку и оттащил на безопасное расстояние от водной кромки.
– Не дрейфь, глаз! Ну, ты чего? – Банни посмотрела на меня, как на маленького испуганного ребенка; ее теплая шершавая рука коснулась моей щеки. – Поверь мне, я знаю, что делаю!
Поддавшись обаянию этой наивной, самоуверенной честности, я отпустил ее руку и отошел на шаг:
– Очень надеюсь, что ты знаешь, что делаешь…
– Конечно, – кивнула Банни, заходя в воду по пояс, – достань из сумки хлеб, пожалуйста.
Мне не пришлось долго гадать, зачем ей понадобился хлеб. Поймав брошенную мной буханку, она разломила ее и скрошила в воду.
– Смотри, смотри! – обрадовалась Банни и замахала рукой.
Я же, в свою очередь, замер, холодея от ужаса. Перед тем местом, где стояла Банни, вода пошла рябью и взволновалась, выпуская наружу полуметровый треугольный плавник.
– Спасайся! – прошептал я почти беззвучно. А сам не мог двинуться, парализованный инстинктивным страхом.
– Все в порядке, – успокоила меня Банни, – сейчас я тебе ее покажу!..
Тем временем, скрытая водой рыба подплыла к ней вплотную. Банни нагнулась, опустила руки в воду, а затем обхватила рыбу поперек огромного туловища, подняла, подтащила к берегу и положила на мелководье:
– Знакомься, Дони. Это – сирена Мария!
– Это рыба! – не согласился я.
– Нет, сирена! Видишь, какая она красивая и совсем не страшная, – Банни похлопала чудище ладонью по круглой, тупоносой голове, – дай-ка мне краску и кисть. А лучше сам иди сюда и пиши!
Я, взяв банку краски с кистью, собрал волю в кулак и подошел. Рыба лежала на боку. Она открывала рот и едва заметно двигала плавниками. Рульф в ужасе от происходящего носился туда-сюда вдоль берега и тонко скулил, не понимая, зачем мы с Банни подвергаем себя такой опасности.
– Что писать? – спросил я с сомнением.
– Пиши «Мария. Анксин. Банни»
– Это зачем еще?
– Чтобы, когда она потеряется, ее вернули мне, – уверенно пояснила Банни.
Я не стал спорить, хотя, с трудом верил в то, что найдется такой идиот, который полезет в воду, чтобы прочитать надпись на боку у рыбы и вернуть ее хозяйке. Поглядывая то на рыбу, то на Банни, я принялся выводить кистью буквы на скользком, тускло поблескивающем броней чешуи, боку. Закончив писать, поспешил отойти подальше. Банни осталась довольна работой, оттащив рыбу на глубину, подошла ко мне и плюхнулась на песок. Тут же к нам подскочил обрадованный пес и принялся тыкаться мокрым носом в руки, словно не веря, что мы остались живы после такого жуткого происшествия. Оттолкнув собаку, я подсел ближе к Банни и поинтересовался:
– Что за фокус? Почему эта стукнутая рыба приплыла к тебе?
– Не рыба, а сирена, и вовсе она не стукнутая, – нахмурилась Банни обиженно.
– Стукнутая, – не согласился я, – иначе, с чего она так себя вела? Нормальная рыба сожрала бы нас сразу, а эта…
– Много ли ты общался с рыбами, глаз, чтобы судить об их нормальности? – урезонила меня Банни.
– Слава богу, немного. Совсем не общался, до сегодняшнего дня!
– Вот и не суди их! – Банни опустила голову вниз и завесилась длинной челкой.