Уплыть за закат (с илл)
Шрифт:
Она родила сына, а потом (по своему личному времени) вместе с Хейзел и Колином отправилась спасать Майкрофта Холмса.
Но зачем было тратить столько усилий ради котенка? Не лучше ли было его усыпить, чтобы не мучился?
А вот зачем: без Пикселя и его способности проходить сквозь стены Майкрофта Холмса не спасли бы, и будущее всего человеческого рода оказалось бы под сомнением. Шансы распределялись так ровно, что в половине параллелей отряд погибал, а в половине достигал своей цели. Чашу перетянул котенок весом в несколько
На обратном пути из Батлера Чарльз оправился от своей посткоитальной депрессии и захотел повторить опыт. Я тоже была не прочь – только не сегодня. После езды в грязной двуколке то, на чем я сидела, стало беспокоить меня. Но Чарльзу загорелось прямо сейчас.
– Мо, там впереди есть местечко, где можно свернуть с дороги и спрятать двуколку. Надежно на все сто.
– Нет, Чак.
– Почему?
– Не на все сто: туда может еще кто-нибудь свернуть. Мы и так уже опаздываем, а мне сегодня не хочется отвечать на вопросы. Не такой это день. И у нас больше нет "веселой вдовы", это решает дело – я хочу иметь детей, но не в пятнадцать лет.
– А-а.
– Вот-вот. Потерпи, дорогой, и мы это сделаем снова, приняв все нужные меры. А теперь убери, пожалуйста, руку: навстречу кто-то едет видишь пыль?
Мать не ругала меня за получасовое опоздание, но и не настаивала, когда Чарльз отказался от предложенного лимонада, сказав, что ему нужно доставить Неда (своего мерина) домой, вычистить его и обтереть двуколку, а то выезд может понадобиться родителям. Уж очень сложная ложь – убеждена, что ему просто не хотелось смотреть моей матери в глаза и отвечать на ее вопросы. Я порадовалась, что отец отучил меня врать слишком длинно.
Как только Чак уехал, мать поднялась наверх, а я снова вышла во двор.
Пару лет назад отец ввел у нас новшество, которое многим прихожанам нашей церкви казалось греховным излишеством: два отдельных сортира, для мальчиков и для девочек, как в школе. Они нам действительно были необходимы. В тот момент в уборной для девочек, к счастью, никого не было.
Я закрылась на щеколду и осмотрелась.
Немножко крови – ничего страшного.
Я вздохнула с облегчением, пописала, привела себя в порядок и вернулась в дом, прихватив попутно из поленницы немного дров для кухни это делал у нас каждый, кто посещал тот домик.
Сбросив дрова, я зашла в умывальную около кухни, вымыла руки и понюхала их. Все в порядке – только совесть нечиста. По дороге к отцу я остановилась потрепать Люсиль за рыжие кудряшки и похлопать ее по попке.
Ей тогда было года три – ну да, она родилась в девяносто четвертом, через год после нашей с отцом поездки в Чикаго. Она была настоящая куколка, всегда веселая. Я решила, что у меня будет точно такая же… не в этом году, но скоро. Я чувствовала себя настоящей женщиной.
У дверей в кабинет я столкнулась
– Одри, ты снова бегала по солнцу без шляпки. Пора уже поумнеть.
Я поблагодарила ее за внимание. Отец говорил, что она ничем не страдает, кроме запора и недостатка физических упражнений, однако она являлась на прием не реже двух раз в месяц и еще ни пенни не заплатила с начала года. Отец был сильный, волевой человек, но собирать долги у больных не умел.
Он записывал визит в книгу и поднял на меня глаза.
– Я беру вашего слона, юная леди.
– Это окончательно, сэр?
– Да. Может, я и не прав, но твердо убежден. А что, не надо было?
– Думаю, что не надо, сэр. Мат в четыре хода.
– Да ну? – Отец подошел к шахматному столику. – Покажи как.
– Может, просто разыграем? Я могу и ошибаться.
– Грр! Ты меня в могилу сведешь. – Отец вернулся к своему столу. Прочти вот это, тебе будет интересно. Пришло с утренней почтой – от мистера Клеменса.
– Ой!
Из того письма мне особенно запомнился один абзац:
"Согласен с вами и с Бардом, сэр, – их надо вешать. Возможно, повешение законников и не излечит всех бед нашей страны, зато это будет весело, а вреда никакого. Я уже где-то говорил, что конгресс единственный преступный класс в нашем обществе. И нельзя считать совпадением то, что девяносто семь процентов конгрессменов – юристы".
Мистер Клеменс писал еще, что его лекционное агентство назначило ему Канзас-Сити на будущую зиму.
"Помню, четыре года назад мы с Вами на неделю разминулись в Чикаго.
Не сможете ли Вы приехать в Канзас-Сити десятого января будущего года?"
– Ой, отец! Поедем?
– А как же школа?
– Вы же знаете, я наверстала все, что пропустила, когда ездили в Чикаго. И знаете, что я в классе первая среди девочек… а была бы и во всем классе первая, если бы не ваш совет не слишком выделяться. Может, вы правда не заметили, что я прошла почти все предметы и могла бы закончить школу…
– Вместе с Томом на той неделе. Заметил. Мы это еще обсудим. Господь не захочет – и чирей не вскочит. Достала ты то, за чем ездила в Батлер?
– Достала, но не в Батлере.
– Как так?
– Я это сделала, отец. Я больше не девственница.
Он вскинул брови.
– Тебе удалось меня удивить.
– Правда, отец? (Мне не хотелось, чтобы он на меня сердился… и он, по-моему, задолго до этого решил, что сердиться не станет.) – Правда. Я-то думал, ты это сделала еще на рождественских каникулах.
И полгода ждал, когда же ты удостоишь меня своим доверием.
– Сэр, мне бы и в голову не пришло скрыть это от вас. Я на вас полагаюсь.