Упоние властью
Шрифт:
— Трахни меня жестко и глубоко, — говорит она, наконец, давая мне зеленый свет.
Я начинаю вбиваться в нее более жестко, каждый раз входя полностью, Я чувствую, как капля пота бежит по центру моего лба, в то время как мои первобытные инстинкты и гормоны находятся в полной боевой готовности. Я жадно целую ее в шею и засасываю ее плоть между своих зубов.
— Не делай засосов!
Она отталкивает меня в знак протеста. Я смеюсь и делаю все с точностью до наоборот. Целую и сосу ее шею, давая ее киске все, что могу предложить. Я чувствую, как напряжение накапливается внутри меня,
— О, твою мать…, — выдыхает она, оборачивая руками мою шею и крепко держа меня, когда я делаю последние удары на пути к моей собственной разрядки. Я целую ее в губы и улыбаюсь.
— Это было потрясающе!
— Да, точно, — соглашается она, как только я ложусь рядом с ней.
Я обнимаю ее и закрываю свои глаза.
— Смотри, а теперь мне взгрустнулось, — признается она спустя минуту или две позже.
— Почему?
Я открываю глаза и веду себя так, как будто даже не догадываюсь о причине.
Она поворачивается ко мне и ее глаза печальны.
— Потому что, в этом месте тебе полагалось сказать, что ты любишь меня.
— Мне жаль, детка.
Я еще раз целую ее в губы, в очередной раз закрываю глаза и притягиваю ее к себе. Я знаю, что она хочет, чтобы эти слова были произнесены, ... но я просто не могу лгать насчет этого.
Боже мой. Они, наконец, закончили? Я слышала, что они о чем-то говорят. Мне жаль, что у меня нет никого, кто бы поговорил со мной таким образом. У меня никогда не было такого оргазма, а тем более двух подряд! Я старалась не подслушивать, но Лив уж точно нельзя было назвать сдержанной. Твою ж мать! Теперь мне больше не жаль ее. Кому нужна любовь, если тебе нравиться так трахаться? Я была бы счастлива с таким соглашением в любой день недели.
Несмотря на то, что в комнате было совершенно тихо, я все еще лежала в кровати, борясь со своими собственными эмоциями. Физическое влечение, которое я испытывала раньше, определенно возросло до нового максимума, но теперь сопровождалось ревностью и разочарованием. То, каким было мое намерение, ради которого я была здесь, оказалось полной противоположностью того, что я испытываю сейчас. Ну, почему он одновременно такой сексуальный и обаятельный? Я запускаю пару пальцев между своих влажных губ, но знаю, что даже близко не достигну того, что испытала Лив. Она понятия не имеет, как хорошо то, что у нее есть. Летать по всему миру в частном самолете, выпивать и обедать в лучших ресторанах, и при этом она ведет себя так, словно она чертова жертва. Ладно, сейчас я просто в бешенстве.
Из-за смены часовых поясов, длинного дня, алкоголя и секса, я просто проваливаюсь в сон, как только моя голова, наконец-то, касается подушки. Я часто плохо сплю в незнакомых отелях, но в этот раз мой сон крепок, пока достаточно громкий жужжащий звук не выводит меня из глубокого сна около четырех часов утра. Я поворачиваюсь, решив игнорировать его. В номере темно, хоть глаз выколи, и я, по правде сказать, не испытываю никакого желания разыскивать свой телефон. Что бы это ни было, подождет
— Что ты делаешь? — спрашивает Лив раздраженным голосом, как только свет заливает комнату.
— Мой чертов телефон непрерывно жужжит.
Я хватаю сумку и начинаю рыться в ней, в тот же момент жужжание возобновляется.
— Что, черт возьми, происходит?
Я беру телефон и разблокирую его. На нем высвечивается, что у меня семь пропущенных вызовов, одиннадцать пропущенных сообщений и девятнадцать уведомлений от «Facebook». Это не к добру.
Мама звонила четыре раза, так что, в первую очередь, я нажимаю, чтобы прослушать ее голосовое сообщение.
— Трей, это звонит твоя мама. Пожалуйста, перезвони мне, как только сможешь. Твой отец был застрелен сегодня вечером..., — ее голос затихает, и я слышу, как репортер на заднем фоне что-то говорит по телевизору. — Пожалуйста, перезвони мне, — добавляет она, прежде чем повесить трубку.
В отца стреляли? Она сказала, что его убили? Не может быть! Полдюжины разных мыслей мелькают в моем мозгу, пока я пытаюсь уложить в своей голове то, что только что услышал.
— Что случилось? — в голосе Лив звучит озабоченность, видимо, в ответ на потрясение, отразившееся на моем лице. — Трей, ты меня пугаешь!
— Кажется, мой отец был убит сегодня вечером.
Слова повисли в воздухе. Я даже не могу себе представить, что кто-то действительно убил его. Волна вины тут же нахлынула на меня. Сколько раз я желал, чтобы с ним чего-нибудь случилось, а сейчас это произошло. Я набираю номер мамы и жду, когда она ответит.
— Алло? — она говорит тихим, дрожащим голосом.
— Что случилось?
Я чувствую слабость во всем теле, и ищу место, чтобы присесть.
— Об этом говорят во всех новостях, Трей. Кто-то стрелял в твоего отца.
Она замолкает, пытаясь сохранить самообладание.
— Где? Когда?
Сотни вопросов взрывают мой мозг.
— Он и его подруга сели в лимузин на выходе из «Дворцового театра» (прим. Театр на Бродвее), — она делает паузу, прежде чем произнести с надрывом следующие слова. — Кто-то,... кто-то выстрелил ему прямо в голову.
Я отодвигаю на секунду телефон от уха, так как он беспрестанно пищит. Это приложение от «Facebook», оно сошло с ума.
— Известно, кто это сделал?
— Нет. Из того, что говорят по телевизору, это был выстрел с дальнего расстояния. Они считают, что, возможно, к этому был привлечен профессионал. Они пытаются выяснить, откуда был произведен выстрел ..., — ее голос снова срывается.
Хотя мама и папа были в разводе почти семь лет, кажется, будто она никогда не переставала любить его. Его «подруга», как мама назвала ее, на самом деле, была его невестой, но мама отказывалась признавать этот факт.
— Мам, я заканчиваю, — говорю я ей, поскольку она, очевидно, в этот момент была поглощена новостями. — Я вернусь в город завтра вечером. Тогда и увидимся.